Жуткие сказки братьев Гримм - Якоб и Вильгельм Гримм

сидел на потеху всему городу, пока ему не позволяли спрыгнуть вниз. Но к тому времени он обычно настолько ослабевал, что, приземлившись, ломал ноги. Если, конечно, ему везло.

В свете утреннего солнца столб отбрасывал длинную тень, так что казалось, будто он пытается схватить подмастерьев. Но позорный столб был слишком мягким наказанием. Трех приятелей провели через площадь, вывели за городскую стену и привели на Воронью Горку, здесь их ждали судьи и виселица. Кругом на высоких шестах раскачивались отрубленные головы и повсюду валялись кости – для устрашения и назидания. В трех петлях виселицы казненным предстояло болтаться, пока их полуразложившиеся трупы не свалятся сами собой и не станут добычей стаи ворон. Отсюда и шло название местечка.

Подмастерьев вытолкнули вперед, и они предстали перед судьями – суровыми господами в красно-черных одеяниях, с мрачными лицами и жесткими взглядами.

– Это вы убили купца? – спросил самый старший.

Стояла звенящая тишина. На Вороньей Горке собралась уйма народу. Пришел весь город. Стояли лавки, там продавались колбаски, селедка и пиво. Место оцепили лучники на случай волнений среди пришедших поглазеть на казнь.

Но никто не проронил ни слова. Будто весь мир затаил дыхание.

– Отвечайте же, – настаивал судья. – Вы убили купца?

Троица подмастерьев переглянулась. В их взглядах сквозила тревога. Им было страшно. Они не забыли, что накануне сказал им голос из темноты.

И тогда первый подмастерье поднял голову и взглянул на судью.

– Мы втроем, – произнес он.

Толпа ахнула, а судья продолжал:

– За что вы убили его?

Второй подмастерье поднял голову и взглянул на судью.

– За деньги, – ответил он.

Толпа снова ахнула, люди заговорили и принялись так громко кричать, что лучникам пришлось навести порядок.

– Мерзавцы! – воскликнул судья. – И вы не раскаиваетесь? Не раскаиваетесь в своем гнусном деянии?

Третий подмастерье поднял голову и взглянул на судью. Он не знал, что делать. Почувствовал, как сердце гулко заколотилось в груди, словно он утратил контроль над собой. Но не оставалось ничего другого, как произнести:

– Так и надо!

Опять стало тихо. Судья нарушил тишину, снова взяв слово.

– Сознались! – провозгласил он, обращаясь к толпе. – Они сознались! И должны поплатиться жизнью!

По толпе прокатилась волна ликования. Казалось, народ все стекался и стекался к Вороньей Горке. Никому не хотелось пропустить такое небывалое зрелище: должны разом казнить сразу трех преступников!

Зазвонили колокола городских церквей. Помощники палача схватили трех подмастерьев и подвели ближе к плахе. За убийство не вешали, а отрубали голову, и меч уже лежал наготове. Такой меч следовало держать обеими руками, но палач был крупным и сильным и мог отсечь голову одним ударом, если не был чересчур пьян.

Всегда оставалась надежда.

К троице преступников подошел священник и спросил, желают ли они помолиться вместе с ним за спасение своих душ. Приятели переглянулась, но ни один не открыл рта. Они по-прежнему боялись нарушить уговор, но повторить эти проклятые слова тоже не решались.

Священник предпринял последнюю попытку, потом отошел от преступников, сделав знак палачу, что настал его черед. Двое помощников поднесли меч, блеснувший на солнце. Оно тем временем поднялось высоко в небе.

Первого подмастерья подвели к плахе. Заставили опуститься на колени. Помощники отпустили его и расступились. Подмастерье сидел спиной к палачу, не видя его. Но слышал звук приближающихся шагов.

Толпа молчала. Те, кто прежде кричал, смеялся, показывал пальцем и бегал взад-вперед, затихли. Все были захвачены леденящим душу представлением, которое разворачивалось у них на глазах.

Подмастерье слышал, как тот приближается. Затем он остановился. Теперь палач стоял прямо у подмастерья за спиной. Несчастный скорее почувствовал, чем услышал, как занесли меч. Тяжелый меч, которому предстояло отделить от тела его голову, если удар палача окажется точным.

Подмастерье зажмурился.

Но до него не донесся свист меча, рассекающего воздух. Вместо этого он услышал грохот повозки, на всех парах мчавшейся к Вороньей Хбрке.

Подмастерье открыл глаза и увидел карету, запряженную четверкой огненно-рыжих коней. Карета эта неслась с такой скоростью, что искры разлетелись из-под колес, когда она остановилась. Он увидел белый платок, которым размахивали из окошка кареты. И услышал за своей спиной голос палача:

– Помилование! Едут с помилованием!

Те же слова донеслись из кареты:

– Помилование! Едем с помилованием!

Вслед за этим дверца кареты распахнулась, и из нее вышел незнакомец. Как и в первый раз, он казался приличным господином и одет был в длинное зеленое пальто и шляпу. Богач как богач, ничем не отличавшийся от остальных, и все же было в нем нечто, отчего вздох прокатился по толпе. Вроде и не было в его облике ничего необычного, напротив, незнакомец внушал доверие и располагал к себе. И все же нельзя было не заметить какого-то изъяна.

Казалось, он слегка хромал. И вокруг него витал слабый запах серы.

Троица подмастерьев, конечно, сразу признала незнакомца, но он на них даже не взглянул. А обратился прямо к судьям.

– Эти трое невиновны, – заявил он. И только после этого повернулся к подмастерьям: – Теперь вы можете рассказать, что видели и что слышали, – разрешил он. – Говорите без утайки.

Троица переглянулась, потом оглядела людское море. Воронья Хорка замерла в ожидании. Все затаили дыхание, чтобы ничего не пропустить.

Все, кроме одного. Он казался скорее испуганным, чем удивленным. Да даже больше – объятым страхом. Лишь он один начал было прокладывать себе путь сквозь толпу.

– Мы не убивали купца, – начал первый подмастерье.

– Тот, кто сделал это, находится здесь, – подхватил второй.

– Вон убийца! – закричал третий. Он ткнул в толпу, указывая на трактирщика.

Тот расталкивал народ, спеша убраться прочь с Вороньей Горки, прочь от людей, которые уже поглядывали на него.

– А если вам требуются доказательства, поищите в подвале заведения, – добавил незнакомец. – Уверен, там вы обнаружите и других жертв алчности этого человека.

Хозяин трактира уже пробрался к городским воротам, но дальше путь ему был заказан. Люди обступили его.

– Пропустите меня, – кричал он. – У меня дела в трактире.

Но народ лишь плотнее сжимал кольцо вокруг него, и как он ни трепыхался, как ни кричал и ни вопил, но не мог двинуться ни туда, ни сюда.

Тем временем помощников палача послали в трактир обследовать подвал. Там, в самом дальнем углу, в запертой кладовке они нашли именно то, о чем говорил незнакомец. Трупы сплошь свисали с потолка, точно подвешенные для вяления окорока или колбасы. То были несчастные одинокие путники, остановившиеся на ночь в трактире и под покровом ночи убитые жадным хозяином, а после ограбленные им и его женой.

Трупы владельцы трактира прятали в подвале, а если кто-то подходил и интересовался пропавшими постояльцами, парочка отвечала, что те, дескать, отправились дальше, а куда – неизвестно.

Так что в тот день на Вороньей Горке палач снес голову не трем подмастерьям, а хозяину трактира. Приятели же могли теперь направиться, куда пожелают. Что они и сделали, ведь,