Путь воина - Дэйв Дункан

Мальчик усмехнулся.

— Так вот, ты дошел до конца поля, и тебя превратили в другую фигуру. Все очень просто. Запомни, завтра ты должен прыгнуть изо всех сил, и мы опять встретимся.

На камне никого не было.

Вторую свою ночь в тюрьме Уолли проспал крепко, но к утру он обнаружил, что сидит за столом. Воспоминание юности, но оно вернулось к нему так живо, что он чувствовал запах сигарет, слышал звуки джаза, доносящиеся из радиоприемника, стоящего в соседней комнате… зеленое сукно, на которое падает яркий свет; они играют в карты, кругом стаканы и пепельницы. Слева от него сидит Билл, справа — Джастин, а Джек ушел в сортир.

Они играли в бридж, и он объявлял. Это была одна из тех игр, когда все уже пьяны и рассчитывать можно только на удачу. Козыри были крести, и у него в руках оставалась последняя, двойка. Вилл подкинул пиковую карту к одинокому тузу Уолли, а потом любезно передвинул туза к нему. Джастин пошел в масть. Похоже, Уолли придется играть с «болваном»: как раз этого они и добивались.

Он покрыл козырем своего собственного туза. Теперь можно пойти с семерки червей. Противники оказались в сложном положении — что бы они ни сбрасывали, он все мог принять. Он услышал свои торжествующие крики… шлем, взятка, двойная ставка, опять двойная ставка, партия и роббер. Он потянулся к доске. Он уже ощущал ее под рукой. Потом все исчезло, и вот он опять в тюрьме, и первые проблески рассвета озаряют небо на востоке.

Он понял, что если веришь в богов, то начинаешь верить и в видения.

Кто пошел не с той карты? Шахматы и бридж… может быть, боги тоже играют с людьми в игры, чтобы скоротать вечность? Игральные карты — это те же воины — может быть, Богиня покрыла своего собственного туза, Шонсу, самой маленькой козырной картой, двойкой треф, которой оказался Уолли Смит? Солнце вставало, и боль вернулась опять. Но мальчик предупредил его об этом, и значит, можно верить, что сегодня Уолли покинет тюрьму.

Так сказал бог.

День выдался трудный. Отряду Смерти предстояло забрать шестерых узников, и первым в списке был «Шонсу, воин седьмого ранга, одержимый демоном». Следовательно, если верить Иннулари, Хонакура потерпел поражение в борьбе за власть.

Уолли втащили вверх по ступенькам, через комнату охраны вывели наружу, и он в изнеможении упал на твердую землю, уже нагретую жгучими лучами солнца. Он не закричал. Некоторое время он лежал неподвижно, пытаясь побороть подступавшую к горлу тошноту: ее вызвали страшная ломота в суставах и боль от ран; яркий свет мешал открыть глаза. Потом он попытался сесть; стражники уже вытаскивали остальных и бросали рядом с ним, приговоренные кричали или стонали. Уолли бросил взгляд на свои ноги, отвел глаза и больше ни разу не посмотрел в ту сторону.

Он оказался посреди широкого двора, огромного, как площадь для военных парадов. Горячий воздух накатывал волнами. Тюрьма была сзади, за спиной, а впереди слышался веселый говор Реки. С двух сторон это пространство ограничивали огромные здания, вдалеке над ними поднимались шпили. Здесь же начинался большой зеленый парк — настоящий райский уголок. Жрецы ушли: их работа была сделана. Видимо, теперь вся ответственность лежала на скучающем воине четвертого ранга. Он разглядывал жертвы и постукивал по сапогу кончиком кнутовища.

— Десять минут, чтобы собраться с силами, объявил он. — Потом пройти через площадь и обратно. Или проползти, если хотите. — Он щелкнул хлыстом. Появился совсем молодой Второй в желтой юбке, он обошел всех приговоренных и сунул каждому черную тряпку. Увидев Уолли, он нахмурился и посмотрел на своего начальника.

— Для этого надо тележку, — сказал Четвертый.

— Я воин, — громко ответил Уолли, — я пойду сам.

Он взял повязку, разорвал ее пополам и начал обматывать одну ногу.

— Ты грязный самозванец, — рявкнул Четвертый.

От второй половины Уолли оторвал маленький лоскуток и завязал волосы на затылке. Стали видны его знаки на лбу.

— А суд храма так не считает, воин.

Видимо, он неправильно к нему обратился, потому что тот покрылся краской и угрожающе поднял свой кнут.

— Ну, начинай, — оскалился Уолли, — бери пример со своего правителя.

Какое-то мгновение воин молча смотрел на него, потом схватил еще одну повязку и сунул ее Уолли.

Уолли не был до конца уверен, что поступает правильно, но он должен был доказать свою веру и считал, что лучший способ для этого — доказать сперва свое мужество. Едва ли имеет большое значение, кому он будет доказывать — богам, воинам или самому себе. Надо было идти через площадь; двое из приговоренных поползли, их тут же настигли удары хлыста. Уолли пошел. Он шел очень медленно, при каждом шаге задыхаясь от боли, но он первым дошел до конца и вернулся назад. И он не опустил головы.

Потом всех шестерых сковали одной цепью и повели вдоль берега реки, мимо зданий, которые Уолли не видел из-за слез, мимо бурных вод, которые, может быть, совсем скоро понесут его искалеченные кости; вскоре их привели к ступеням храма. Через некоторое время появилась жрица и пробормотала над обреченными слова благословения.

Их охраняли девять воинов и четыре неповоротливых раба. Уолли занял почетное место впереди колонны; цепь, которая сковывала его шею, нес за ним воин второго ранга.

Каждый шаг был настоящей пыткой. Глаза застилала вода, и чего в ней было больше — слез или пота — он не знал, да и не хотел знать. Как они прошли весь парк и вышли через ворота, Уолли плохо запомнил; процессия еще не успела углубиться в городские переулки, когда до него донесся детский голос: «Эй, смотрите! У них воин!»

Уолли протер глаза, чтобы лучше видеть, и обнаружил, что собирается толпа. Он никогда раньше не задумывался о том, как относятся жители города к этому ежедневному маршу смерти. Иннулари говорил, что большинство узников — это рабы или преступники из других городов, присылать их сюда по какому-то необъяснимому древнему обычаю считается достойной службой Богине, но кое-кто из пленников, вероятно, жители этого города, и, наверное, иногда совершаются попытки спасти осужденных. Поэтому, вероятно, требуется такая большая охрана, ведь когда шестерых закованных в цепи сторожат девять человек, это кажется излишним.

Но на сей раз их спасать не будут. Из толпы то и дело доносились колкости и насмешки, следом за процессией бежали дети и подростки. На Судилище отправляется воин седьмого ранга, это большое развлечение. Суматоха росла, шум становился все громче, люди выглядывали из окон, прибегали с соседних улиц. Охранники начали злиться, прибавили шагу и раздраженно дернули цепь. Уолли сжал зубы, но голову держал высоко и, пошатываясь, шел вперед.

В него попал комок жидкой грязи, потом еще один, уже не такой мягкий.

Все крики обращены были только к нему, благородному господину, доблестному воину. Ты что, проиграл битву? Где твой меч, воин? А эту штучку оставьте мне, светлейший!..