Снежная роза - Валерия Вербинина

– Работу! – заверещала Татьяна Александровна, багровея пятнами. – Этого еще не хватало!

И она метнулась прочь из комнаты – но только для того, чтобы возмущенно отчитать Николая, который вздумал водиться с… с…

– Да сутенер он, – пришел ей на помощь полковник. – Maquereau!

Николай, опешив, стал клясться, что не имел никакого понятия о том, чем занимался его знакомый. В конце концов, они живут в одном доме… Луи был так любезен и с ним, и с Наташей…

– Ты точь-в-точь как твой дядя! – сказала рассерженная Татьяна Александровна. – Водишься черт знает с кем!

Альфонс, забравшись под диван, сверкал оттуда зелеными глазами. Мужчины сделались красные, как раки, полковник нервно шевелил седыми усами.

– Наташе всего пятнадцать, – заявила Татьяна Александровна. – Я не желаю, чтобы этот… этот тип подходил к ней или заговаривал с ней.

– Я скажу ему… – пробормотал Николай.

– Нет, – вмешался полковник. – Ты вообще не понимаешь, что это за люди. Он может быть опасен… Я сам с ним поговорю. А ты, – обратился он к жене, – предупреди Наташу.

Очевидно, беседа с полковником Верещагиным не произвела на Луи особого впечатления, потому что после нее он как ни в чем не бывало здоровался с Наташей и насмешливо спрашивал, не передумала ли она насчет работы. Татьяна Александровна, которую все происходящее крайне тревожило, заговорила о том, что семье необходимо переехать, но тут судьба сжалилась над Верещагиными. Однажды вечером Луи выпил больше чем следует, свалился в пролет лестницы и сломал себе шею. Квартира его недолго простояла пустой – вскоре в нее въехали новые жильцы, скромные провинциалы, которых нужда заставила сняться с места и в поисках работы загнала в Париж. А Татьяна Александровна сказала дочери:

– У графини освободилось место – что-то вроде рассыльного. Надо ездить по поручениям, развозить приглашения на показы, иногда доставлять платья на съемку в студию и привозить их обратно. Платят немного, но у тебя будут свои деньги. Хочешь попробовать?

– Хочу, – ответила Наташа, ни мгновения не колеблясь.

Конечно, она лукавила: никто и никогда не хотел бы состоять на побегушках, но у нее не было выхода. Когда судьба бросает вам крошки, а отказ от них означает «ничего», вы соглашаетесь на крошки, вот и все.

Наташа думала – и Татьяна Александровна, кажется, придерживалась того же мнения, – что работа будет занимать только часть дня, а по утрам она, как и раньше, будет ходить в школу. Однако реальность не замедлила внести свои коррективы.

– Разумеется, она должна быть на месте целый день, – сказала графиня. – Никто не может сказать, в какой именно момент она понадобится. И, разумеется, ждать ее никто не будет.

Хозяйка дома моды принадлежала к тем ухоженным, внушающим почтение дамам, возраст которых определить довольно трудно, да и сами они не любят о нем вспоминать. На самом деле ей было чуть-чуть за пятьдесят. Свои русые волосы она стригла коротко и подвивала волнами, что в плане внешности разом убавляло ей лет десять. Одевалась очень обдуманно, без всяких кричащих цветов, из украшений носила только жемчуг и кольцо с массивным бриллиантом. С русскими служащими – а таких у нее было много – говорила по-русски с легким акцентом, характерным для бывших прибалтийских губерний Российской империи, с французами объяснялась по-французски без всякого акцента. Держала она себя с достоинством и ко всем обращалась на «вы», чем поначалу повергла Наташу в трепет.

– Так что вы решаете? – спросила графиня.

– Я буду у вас работать, – выпалила Наташа и покраснела.

– Очень хорошо, – спокойно одобрила эта странная женщина. – Но вы не можете представлять наш модный дом в этом, – она глазами указала на перешитую юбку Наташи. – Нина Сергеевна! Это наш новый courrier. Подберите мадемуазель Натали что-нибудь неброское, но приличное. И пусть Жан сделает ей прическу, не знаю… на его вкус.

– Госпожа графиня, вы вычтете стоимость из ее заработка? – с некоторым беспокойством вмешалась Татьяна Александровна.

– Нет, потому что выглядеть прилично – часть ее работы. Кстати, покажите руки, мадемуазель… Нет, все в порядке, руки чистые.

Нина Сергеевна выделила Наташе белую блузку с бантом и черную юбку, процедив сквозь зубы, что носить их надо аккуратно, и девушкой занялся мсье Жан. Он потратил на нее не более пяти минут, лихо обкорнав косички и взбив оставшиеся волосы с помощью каких-то сложных щеток.

«Я похожа на гриб, – удрученно подумала Наташа, разглядывая себя в зеркале, в котором отражался нахохлившийся круглолицый подросток со вздернутым носом. – Наверное, меня никто никогда не полюбит. И почему дома все твердят, что я хорошенькая и мне не о чем беспокоиться? Жалеют, наверное…»

Но ей недолго пришлось терзаться сомнениями по поводу своей внешности, потому что ее вызвала Нина Сергеевна и дала первое поручение.

На новом месте Наташа освоилась быстро, а о том, что пришлось бросить школу, даже не успела пожалеть. Находясь в доме моды, она видела работу этого тонкого и ни на что не похожего механизма изнутри. Сплетни, которыми обменивались между собой закройщицы, служащие и манекенщицы, могли бы стать основой не одного романа. Затаив дыхание, Наташа слушала разговоры о том, как владельцы переманивают друг у друга художников по костюмам, какую выгодную партию сделала девушка, демонстрировавшая платья в соседнем модном доме, или как маркиза такая-то вдруг стремительно начала полнеть и перестала влезать в заказанные наряды, а потом навестила некоего доктора и загадочным образом вернулась к прежним размерам.

– Конечно, залетела! Да еще от любовника, потому что муж с ней не живет! Вот смеху было бы! Конечно, пришлось сказать, что наши закройщицы ошиблись с размером… А она потом тайком щедро доплатила за их «ошибку»…

Иногда Наташа чувствовала себя как исследователь, забредший в джунгли, которые кишат дикими или, по крайней мере, не слишком приятными зверями. Несмотря на то что мода апеллирует к красоте, ее изнанка далеко не так привлекательна. О тех, кто разорялся, терял клиентуру или просто больше не имел успеха, как всемогущий недавно Поль Пуаре, здесь говорили с презрением или насмешкой; напротив, тех, кто возносился наверх, пусть и используя не самые честные методы, ставили в пример. На словах превозносили оригинальность, но на деле тщательно изучали все, что выпускают в свет конкуренты, и удачные находки без зазрения совести заимствовали, слегка переиначив. Если кто-то выпускал в свет блузку с прорезями на плечах, и она имела успех, можно было держать пари, что вскоре другие дома выдадут аналогичные модели блузок, платья с прорезями и даже жакеты. За богатых клиентов шла постоянная борьба, которая не ослабевала ни на минуту, и, чтобы переманить их у конкурентов, в ход пускались всевозможные интриги. Соперничество шло и за то, чтобы попасть на страницы журналов, причем «Вог» ценился куда выше «Мод», слава которых, по большому счету, не пережила Первую мировую войну.