Честь Рима - Саймон Скэрроу

чтобы ты нес ответственность за болезни или смерть твоих клиентов. Ты солдат. Ты знаешь, как это бывает. Ты можешь охранять себя только с одного направления, а я могу ударить с любого направления и в любое время.

— Ты можешь попытаться, — упрямо возразил Макрон, даже признавая, что оказался в более уязвимой ситуации, чем предполагал сначала.

Мальвиний с жалостью покачал головой.

— Мне бы не хотелось причинять тебе вред, учитывая те жертвы, которые ты принес ради Империи. Те же жертвы, которые принесли нам эту провинцию и дали мне возможность разбогатеть. Ничто не помешает тебе и твоей матери сколотить состояние, даже после того, как вы заплатите то, что причитается мне. Мы все можем выйти из этого в плюсе, центурион. Вот как ты должен думать об этом. Играй по моим правилам, как все в Лондиниуме, и мы все выиграем. Если ты откажешься, то причинишь мне небольшие неудобства, но не более, в то время как ты и твои близкие будут раздавлены. Я уверен, ты видишь, что это бессмысленно. Кроме того, мне всегда пригодится такой человек, как ты, на моей стороне. Кто-то с талантом к насилию. Я бы сделал так, чтобы твои усилия были оценены достойной платой.

Макрон усмехнулся.

— Работать на тебя? Сладкая мать Юпитера. Я бы скорее засунул свои яйца в мясорубку.

Мальвиний криво улыбнулся.

— Кажется, я нашел твое слабое место, если можно так сказать.

Макрон почувствовал, что его вспыльчивость нарастает, и сжал кулаки. Ему стоило больших усилий заставить себя сохранять спокойствие, и он ответил сквозь стиснутые зубы.

— Я не твой человек. И никогда им не стану.

— Ты говоришь это сейчас. Я понимаю, что тебе нужно время, чтобы обдумать мое предложение. А пока не забудь заплатить мне то, что должен.

Дотянувшись до шнура на шее, Макрон перекинул его через голову и бросил кошель Мальвинию, который ловко поймал его.

— Вот твои деньги, — прорычал он. — Это то, что моя мать должна была заплатить тебе. Но теперь, когда я здесь, это последний платеж.

— Если ты согласишься работать на меня, то так и будет. В противном случае…

Мальвиний поднял тяжелый мешочек с золотыми монетами: — Через три месяца я снова буду ожидать того же. Если ты решишь ослушаться меня, ты знаешь, чего ожидать.

Выражение его лица потемнело.

— А если ты бросишь мне вызов, клянусь всем, что я свято чту, ты будешь сожалеть об этом моменте всю оставшуюся жизнь. Я предлагаю тебе вернуться в трактир и обдумать мое предложение. Я даю тебе десять дней, чтобы сообщить мне свой ответ. — Он сделал несколько шагов ко входу в жаркую комнату, затем остановился и оглянулся через плечо. — Хорошо подумай, центурион. И еще одно. Я не люблю, когда в терме говорят о делах. Так что держись подальше от меня. Если еще раз увидишь меня здесь, уходи. Пока еще можешь делать это сам.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Макрон был в мрачном настроении, когда снова проходил через ворота в штаб-квартиру наместника. Снег перестал падать незадолго до этого, и тучи рассеялись, впервые за несколько дней обнажив солнце. Свежее белое покрывало накрыло грязную слякоть на улицах и закопченные крыши. Лондиниум был облачен в белоснежный саван, ослепляющий глаза. У более праздной души эта сцена могла бы вызвать восторг, но Макрон безучастно плелся по ней, его густые брови хмурились над темными глазами. Он сунул свой витис под мышку и быстро потирал руки, пытаясь согреть их. Теперь, когда всякая надежда заключить сделку с Мальвинием рухнула, ему и его матери придется либо подчиниться воле проходимца, либо столкнуться с неприятными последствиями.

*******

Вернувшись из термы, он повел Петронеллу во двор таверны, чтобы рассказать о том, что произошло вне пределов слышимости матери.

— Ты считаешь его угрозы серьезными? — спросила Петронелла. — Я никогда не слышала, чтобы какие-либо банды в Риме были такими безжалостными.

— Может, и нет, но мы не в Риме. Это пограничный город, и здесь действуют другие правила.

— Какие правила? Если Мальвинию это сходит с рук, то какой смысл в каких-либо законах? А если нет закона, нет цивилизации, и что тогда отделяет нас от варваров?

— О, дырка Юпитера! — простонал Макрон. — Ты начинаешь говорить как Катон. Будь осторожна в том, что ты будешь говорить дальше. Я не позволю тебе сравнивать Рим с бандой грабителей.

— Меня это, просто, всегда интересовало, — Петронелла на мгновение задумалась. — В конце концов, разве это не то, что ты когда-то говорил мне о сделках, которые мы заключаем с правителями-клиентами? Делай, что мы говорим, и плати, а иначе… Звучит не намного лучше, чем покровительство уличных бандитов, которыми заправляет Мальвиний.

— Возможно, — неохотно согласился Макрон. — Но к чему это нас приведет? Я, ты и моя мама? И Парвий, если на то пошло, теперь, когда он присоединился к нашему счастливому маленькому выводку. Возможно, ему было бы лучше рискнуть на улице.

— Я сомневаюсь. Теперь, когда мы за ним присматриваем, с ним все будет в порядке.

— Но кто присмотрит за нами? Вот в чем проблема. — Макрон взял ее за руку и почувствовал, насколько холодной была ее кожа. Он накинул на них обоих свой плащ и прижал ее к себе, чтобы согреть. — Как бы мне не хотелось это говорить, я думаю, что Мальвиний загнал меня в угол. Мы только что прибыли в Лондиниум и не знаем, кому мы можем доверять, или кого мы можем позвать на помощь.

— Порция должна кого-то знать.

— Нет. Мы будем держать ее подальше от этого.

Петронелла откинулась назад и посмотрела ему в глаза. — Ты не сказал ей, что собираешься поговорить с Мальвинием?

— Нет. Она сказала мне не делать этого. Ты видела, какая она. Не нужно большого воображения, чтобы понять, как она отреагирует.

Петронелла не могла не улыбнуться.

— О боги, я наконец-то обнаружила то, что ввергает в ужас великого центуриона Макрона. Если бы только твои приятели из преторианской гвардии могли видеть тебя сейчас, они бы обоссались со смеху.

— Перестань надо мной смеяться, — сердито ответил он.

Она тут же смягчилась и потянулась, чтобы прильнуть к его лицу. — Все в порядке, мой дорогой муж. Ты прав, опасаясь Мальвиния, и ты не можешь надеяться справиться с ним в одиночку. Тебе нужна помощь.

— Где я ее раздобуду?

— Почему бы не сообщить об этом наместнику? Конечно, он не потерпит, чтобы с преторианским центурионом обращались подобным образом.

— Претора нет в Лондиниуме. Он уехал, готовится к кампании.

— Тогда кого он