Спецназ Лысой Горы - Александр Прокопович

– Внимательно! Кому и для чего могут понадобиться человеческие черепа? Свеженькие. Только что с шеи.

– Никому. Безумный Фил десять лет назад как построил свою Костяницу, так что – никому.

Григоряна полезно слушать всегда. Хотя бы потому, что, когда он говорит – он не пьет.

Печерская Лавра сохранилась довольно хорошо. И это объясняется не тем, что ей как-то повезло или что монахи как-то особенно тщательно ухаживали за своей святыней. Монахи исчезли вместе с надземной частью Лавры. А довольно хорошо сохранилась ее подземная часть. С учетом размера и количества пещер и туннелей – состоянием верхней части можно было пренебречь.

Провал около развалин Трапезного храма вел на несколько десятков метров вглубь и на десятки километров вширь. Лабиринт ходов, соединявший небольшие рукотворные кельи и залы, иногда приводил к огромным пещерам, которые ожидали появления человека еще в те времена, когда лопата не поступила в массовое производство. Они останутся здесь и тогда, когда некому будет объяснить, чем штыковая отличается от совковой.

В одной из таких пещер Безумный Фил решил построить свою церковь. Собственно, сама по себе идея в этих местах была ненова. И материал был ненов. Вся штука была в том, что алтарь Фил решил сложить из черепов. Из тысячи черепов. Остальные части скелетов тоже пошли в дело, но всё же они не производили такого яркого впечатления. Безумный Фил считал: как только последний череп встанет на свое место, произойдет чудо. Что-нибудь вроде сверхсилы персонально для него или, на худой конец, какое-нибудь завалящее бессмертие. Говорят, он как раз дошел до девятьсот девяносто девятого, когда гвардейцы сделали его надежды неосуществимыми. Майор Яковлев утверждает, что на самом деле ему не хватало до заветной цифры не меньше сотни.

Фил не оставлял загадок в виде обезглавленных скелетов. Просто в один прекрасный день в районе Лавры начали пропадать люди. Эта новость проделала медленный и мучительный путь до людей, которые должны охранять горожан, и, как только произошло чудо в виде принятия решения – разобраться срочно и доложить, – всё быстро стало на свои места. Стоило установить наблюдение за районом Лавры, как карьера Фила была закончена. Установить наблюдение за всем городом – труднее. Если бы эта трудность была в принципе разрешима, можно было бы не только найти любителя черепов, но и покончить с преступностью. Вообще.

Жаль. Придется продолжать думать. И, на всякий случай, посетить пещеру Фила.

Странно, но до сих пор никто не додумался. Специально оборудованные помещения для преступлений и убийств. Тепло, светло, никаких тварей. Никогда не поверю, что убийцы предпочитают пещеры нормальным домам. Вероятно, маньяки не выдерживают конкуренции на рынке недвижимости, вот и приходится использовать то, что другим без надобности, – отвратительные места для отвратительных дел.

Легко попасть – трудно выбраться. Всё худшее в этом мире устроено по этому принципу. Забраться в провал было так же легко, как нырнуть под одеяло. Полтора метра спрыгнуть вниз – легко, вверх уже придется напрягаться… и одного напряжения все равно будет мало, если не оставить веревки. Хочется верить, что, когда мы будем возвращаться, она всё еще будет здесь.

Было бы плохо, если бы я решил провести эту экскурсию в одиночестве. В исполнении заданий Лысой Горы есть свои преимущества. Сегодня им было Костяное отделение – фактически гвардейский спецназ.

Первым шел Китаец. Традиция такая в Костяном отделении – первым пускать Китайца. Китаец умеет не умирать. Точнее, он умеет возвращаться. Всегда. Внешне нескладный Китаец спрыгнул в провал, как нырнул – без шума, без всплеска. За ним спустились Алёхин и Сява – наш железный лейтенант и его тень. Сзади этих двоих не отличить друг от друга – шеи, наличие которых угадывается только потому, что между головой и плечами должно быть что-то, и это что-то называется «шея». Плечи. Если эта парочка где-нибудь становится плечом к плечу, то этого оказывается достаточно, чтобы перегородить проспект средних размеров.

Следующим шел я. Конечно же, мой прыжок был худшим. Ржавый металлический прут торчал, разумеется, как раз в том месте, где приземлилась моя левая безопорная. Теперь моя миссия наполовину состояла из того, чтобы не хромать, не кричать и не думать о том, чего там с ногой. То, что до крови, – я чувствовал, как там с мясом – мог только догадываться.

Хлопок по плечу – это к нам присоединился Марат. Лучший стрелок в обитаемой части мира. А еще Марат поет и превращает в ошалевшие от любви лужицы воска сердца всех представительниц женского пола, которым не повезло (или повезло?) оказаться в радиусе поражения его гитары.

Карина. Новенькая. Настолько новенькая, что Марат при ней еще не пел. Поэтому она и прыгает мимо готовых подхватить ее ловких рук. Костяное отделение неохотно пополняется. Это хорошо. Потому как следует из главного: оно еще более неохотно расстается со своими.

Когда-то командиром отделения был я, и с тех пор в отделении остались Алёхин, Сява и Марат. Алёхин в последнее время предпочитает, чтобы задачи отделения и Алекса Каховского были максимально разведены. Во время одной из последних совместных операций отделение потеряло двоих, что для Костяного – много. Тот факт, что для другого отделения и даже взвода всё могло кончиться куда серьезнее, мало вдохновляет Алёхина. Но Алёхин – лейтенант, то есть человек, который приказы выполняет и привык отделять службу от отношений. Он, конечно же, догадывается, что приказ перейти на сегодняшний вечер в мое подчинение не родился сам собой, но ему удобнее не подозревать своего друга в таком свинстве. Теоретически можно было просто попросить Алёхина об услуге. Практически часть гонорара все равно уйдет Костяному, а Алёхину не придется объяснять Карине, где кончается служба и начинается услуга.

В отделении уже бывали женщины. Лучшая из них – Ксюха. Я уступал ей и в размахе плеч, и в ширине бедер. Тот факт, что она все же не была парнем, как-то резко притуплялся, как только речь заходила о чем-то серьезном. Она не была ничьей подругой, и, только когда ее не стало, до меня дошло, что все же она относилась ко всему отделению очень по-женски. Матушка Костяного готова была всей своей немалой грудью стать за любого из нас. И так получилось, что встала она за Марата.

Карина была другой. Она была одной из женщин, на чье лицо смотрят в последнюю очередь. Просто не могут оторвать взгляд от лодыжек и от того, что находится выше… И так – с каждой частью ее тела, пока наконец дело не дойдет до лица. Её лицу шла морская шпага. Та же смертельная бледность и четкость контура. Кого-то другого немаленький нос в сочетании с вытянутым тонким лицом мог бы превратить в уродину. Быть может, так оно и будет, когда она станет постарше, если доживет. Сейчас всё спасает ослепительно белая кожа, прожигающие глаза – и движение. Карина всегда в движении. Я видел, как она управляется с ножами. В этом было больше секса, чем во всех борделях Киева. Алёхин говорил, что раньше она была послушницей храма Змея. В первый раз о таком слышу, но если там учат владеть оружием так, что этого достаточно для Костяного отделения… Может быть, и к этой религии стоит отнестись с уважением.