Последнее падение - Дориана Кац

такой возможности не представлялось. Волны отчаяния раз за разом накрывали меня с головой, а боль камнем тянула ко дну.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила мама, после того как я опустошила третью кружку горячего чая.

— Теплее. Но это не значит, что мне легче. Просто стало теплее.

— Ты понимаешь, где находишься?

— Мама, — я закатила глаза и попыталась отшутиться. — Я всего лишь испытала шоковое состояние, а не сошла с ума.

— Тогда, давай обо всём по порядку.

На тот момент она уже прекрасно всё осознавала, ей позвонила Славянская. Она изложила ей всю информацию, которая была в её распоряжении. Но мама не хотела ещё больше на меня давить. Она хотела, чтобы я сама всё ей объяснила.

Я поджала ноги ближе к груди и обняла их руками. А потом положила голову на колени и взглянула на маму.

— Я почувствовала боль.

— Та боль, о которой я думаю?

— Да. Это была именно она. Теперь то ты скажешь, что я тебя разочаровала?

— Каролина, прекрати. Ты никогда меня не разочаровывала, и этот раз не исключение.

— Ты ведь понимаешь, что это значит?

— Что это конец? — она сделала глубокий и тяжёлый вдох. — Да, золото, понимаю. Когда-то это должно было случится. Мы все это знали.

У меня вновь потекли слёзы.

— Я не смогла исполнить твою мечту. Я не стала чемпионкой.

— Милая, — она погладила меня по голове. — Во-первых — это была твоя мечта, во-вторых — ты столько всего уже завоевала, столько всего достигла, ты смогла сделать то, чего другие не могут. Ты моя гордость. Всегда была ей, есть и будешь. И папа тобой гордится, поверь.

Видимо она поняла, что упоминание отца в нашем разговоре — это лишнее, поскольку слишком резко замолчала.

Папа постоянно пропадал на работе, мы практически с ним не пересекались. Пара телефонных звонков, сообщений с поздравлениями и подарков на разные праздники.

Я любила отца всей душой, но со временем привыкла, что все тяготы жизни со мной разделяет мама.

Сейчас он ещё даже не знает, что случилось, хотя новостные каналы этим уже так и пестрят.

Я не могу сказать, что охладела к нему полностью, но и существование без него никак меня не огорчало. Я была рада, когда он уделял мне внимание и находился дома. Однако, когда он сутками пропадал на работе, я не чувствовала в нём жуткой потребности. К тому моменту мне стало уже всё равно.

— Золотце, — продолжила мама. — Ты хорошо помнишь всё, что происходило на катке?

«—Я настолько хорошо всё это помню, что теперь никогда не смогу забыть.» — пронеслось в моей голове.

— Что-то помню, что-то нет. — Соврала я.

Постепенно я начала рассказывать ей всю подноготную тех нескольких часов. Как Татьяна засунула себе в нос трубочку, прям перед самым обедом с другими участниками соревнований. Как Лия провела первую свою врачебную практику, вытаскивая эту трубочку у неё из носа. И как Кирилл при это смеялся на весь коридор. И я, которая всё это снимала на камеру (а я ведь так и не скинула нашей ведьме этот видеоролик).

Как потом Таня показывала нам татуировку, которую мы видели уже не в первый раз. Спасибо всем богам, что Кирилл не был таким дотошным, хотя и он обзавёлся точно такой же татуировкой. Их им набила Даша (и за время моего будущего десятилетнего отсутствия, она успела стать моим персональным тату-мастером). Но для Тани эта татуировка была безумно значимой. Для Кирилла вообще-то тоже, но я повторюсь — он не был таким же дотошным как Сова.

Совинькова постоянно говорила о скрытом смысле их парной наколки, который знают только они. P.S. смысл этой фразы знали все, кто был вхож в наш сумасшедший дом. И он был очень символичным.

Про свою же татуировку я предпочитала помалкивать. Хотя Татьяна явно её замечала, но лишних вопросов не задавала. Эта была первая татуировка, сделанная у Даши (незадолго до чемпионата мира), и она тоже была парной.

Потом рассказала маме, как Вирская грохнулась на копчик прямо перед самой разминкой, из-за чего потом не могла нормально раскататься.

В тот год мы с Полиной вновь сошлись на ледовой арене. Для нас это уже стало какой-то традицией. Она недолго донимала нас в Академии. Когда ей было четырнадцать, она покинула «Сияющих», перейдя в другую спортивную школу. И с того момента мы постоянно дрались за первое место. Я очень быстро начала взбираться по спортивной таблице, постоянно наступая ей на пятки. И уже тогда она начала переживать, что её статус «несомненной чемпионки» может быть утерян. А уж когда я смогла освоить Аксель в три с половиной оборота и войти в книгу рекордов, она и вовсе взбесилась.

С того момента мы постоянно делили пьедестал, желая доказать, что каждая из нас достойнее другой.

И по секрету скажу, что в год моего конца, настало её начало — она взяла долгожданное золото.

Это был уже не первый наш чемпионат. До этого мы побывала на трёх, и каждый раз кто-то не мог дотянуться до желаемой медали.

В первый год мы вовсе оказались за пределами пьедестала. Я была четвёртой, а она пятой. Во второй год мне повезло больше, я оказалась третьей, а Полина вообще сдвинулась на седьмую строчку таблицы. В третий год мне удалось взять серебро, а Вирская умудрилась добраться до бронзы, чему я была очень сильно удивлена. А четвёртый раз стал для неё золотым.

И с чистой совестью могу сказать, что очень за неё рада.

В конце я рассказала маме, что произошло в период между разминкой и моим выступлением.

Немного справочного материала:

1) В одиночном фигурном катание есть две программы — короткая и произвольная. Их длина и количество элементов изменяются в зависимости от разряда спортсмена.

2) Разминка при этом всегда составляет шесть минут.

3) Обычно на разминке находятся пять или шесть человек.

4) Время проката одного участника составляет примерно пять минут, с учётом всех сборов и задержек.

В тот день я выступала последней, шестой… Поэтому времени у меня было навалом.

— Ты пойдёшь туда? — спросила мама.

— Куда туда? — не понимая переспросила я.

— На прощание.

— Нет. Мне там нечего делать. — Сухо ответила я. Однако, я в очередной раз поймала себя на мысли, что слишком много и безграмотно вру.

— Ты ведь понимаешь, что… То предложение, — мама замешкалась, пытаясь подобрать правильные слова. — Оно аннулируется. Так ведь?

— Какое предложение? — Сквозь боль и слёзы переспросила я. — Я ничего не помню. Давай сменим тему.

Маме ничего не оставалось, как подарить мне ободряющую улыбку, которая была