Конфликт - Владимир Васильевич Зенков

– Наместников прищучил, говорят. В плавильнях работы появилось навалом, но берут только хороших мастеров. Небывалые дела, – говоривший понизил голос до шепота, – Вартуса Драчливого своим другом объявил. Тот от важности даже драться перестал – совсем другой человек.

Эх, братья, неужели нам солнце посветило – могучий горбун, просивший у Тогу костылик, вытаращил налитые кровью глаза, закинулся и заревел медвежьей глоткой:

– Живи, Посланник!

Народ на крыше в один голос подхватил:

– Живи! Живи! Живи!

В ночь перед коронацией Алекс не ложился спать. Долго бродил по темным спальным покоям, полный глубокого злобного раздражения. Думал:

– Господи, ну чего я злюсь? Все отлично, я на вершине. Не должно быть такого настроения.

Но таинственный зверь – подсознание – навязывал свою игру. Порылся в сумке, извлек дорогую платиновую зажигалку – изящную вещицу, что передавалась в роду Ратнеров четвертое поколение. Вскрыл пачку «Золотого руна» – подарок Шатрова, жадно закурил. Густой медовый аромат наполнил покой, голубоватый дым поплыл тонкими слоями. Клевавший носом в углу, Корсу, оживился, втянул ноздрями дым. Здесь, слава Богу, не курили. Сонным голосом поинтересовался:

– Что это, государь? Курение богам, развлечение или удовольствие? О, Вышние, какой аромат!

Потом робко:

– А можно мне попробовать?

– Нет, Корсу, нет. Незачем тебе это пробовать. Скажи-ка мне лучше, есть ли во дворце живая вода?

Корсу вытаращил глаза, суеверно омахнулся ладонью:

– Что ты, государь! Это же яд.

– Тащи, тащи, тоже мне – яд. Да захвати маринованных моллюсков.

Корсу принес пузатенький хрустальный графинчик, дрожащими руками наполнил крошечный бокальчик, горестно вздохнул.

Алекс чертыхнулся, вылил всю сивуху в серебряный бокал, выдохнул воздух, проглотил одним махом. Вдохнул, сморщился, выловил из горшка моллюска, жадно проглотил. Корсу сделалось плохо: еще бы, накануне коронации лишиться лучшего в мире государя, защитника и благодетеля. Потом робко открыл один глаз: Алекс, посмеиваясь, шагал по покою, глубоко затягиваясь, курил.

– Воистину ты из Вышних, Посланник. Этого бокала хватило бы на десятерых здоровенных рабов. Они бы свалились с ног и неделю провели в страшных мучениях.

У Алекса все отмякло внутри, жидкий огонь пошел по жилам. В голове слегка зашумело и пришло желанное ощущение покоя, силы, уверенности в себе – словно родился заново в ином, чудесном мире. Душа полнилась ожиданием невероятного и дивного.

Утром Корсу едва растолкал его:

– Государь, свита ждет тебя, пора приступать к омовению.

– Подождет омовение. Вели прислать лучшего мечника, хочу пофехтовать. Да прикажи подать не армейские коротышки, а самые длинные мечи, какие есть.

Тонкий в талии, с могучим торсом, бородатый мужчина надменно посмотрел на государя: будь ты хоть самим Куматом – спуску тебе не дам. Длинный, слегка изогнутый карт, тупой фехтовальный меч, вертелся как живой в его руке.

Алекс взял пару, пружинисто присел, и два меча, по-македонски, вспыхнули сияющими веерами. Через полминуты меч противника отлетел в сторону, воткнулся в пол и закачался, тонко заныв. Фехтовальный мастер без испуга поднял ладони и с искренним почтением сказал:

– Государь, ты величайший мечник из всех, кого я знаю в Астуре. С тобой не справился бы даже мой учитель, а уж он-то знал толк в этом деле.

Полный через край перехлестывающей энергией, веселясь от всей души, Алекс сказал Корсу:

– Награди мастера как следует, моя победа – добрая примета. Сегодня я хочу всем принести радость.

Бесконечные коробки войск таяли в голубоватой дымке огромной площади. Все в начищенной боевой броне, в синих парадных шарфах.

Заканчивалось перестроение, протяжно, резко обрываясь на последнем слоге, звучали команды. Мерно грохотали кованые сандалии, хрипло ревели длиннющие, метра в два, трубы.

Командующий, Верховный Гарусс, четко повернулся спиной к войскам и выдернул меч, салютуя группе, стоявшей полукругом у жертвенника храма Кумата Вседержителя.

Лица наместников, высших государственных чиновников императорской свиты, важны и полны значительности. Все в белых плащах, с широкими синими оторочками, в венках из синих цветов.

Корсу тронул за плечо, тихонько сказал:

– Говори, государь.

Алекс, долго и безуспешно пытавшийся заучить невероятно сложную и головоломную формулу присяги, решил плюнуть на нее. Опять сильно заволновавшись, ясным и звучным голосом сказал:

– Народ Астура! Я человек по имени Александр фон Ратнер, по прозвищу Посланник, принимаю титул государя и клянусь до самого конца своей жизни, до последнего издыхания любить свой народ, быть строгим и разумным правителем для богатых, отцом и заступником для всех бедных и неимущих. Клянусь привести Астур к богатству и величию.

Крамола жуткая, конечно. Но, похоже, никто и не слушал того, что он говорил. Установилась какая-то прочная связь между ним и этой огромной толпой. Тысячи глоток заревели:

– Живи! Живи! Живи!

Церемониймейстер поднял золоченый жезл, крики мгновенно смолкли. Запел огромный хор, мужественные и сильные голоса рассказывали нечто, от чего в душе поднимался древний осадок, небывалые впечатления переполняли душу. Двое седых патриархов осторожно сняв синий венок, возложили на голову Алекса дивный венец – прихотливо переплетающиеся золотые лапчатые листья усыпаны мелкими бриллиантами так, что и золота не было видно. В глубоком молчании – слышно было, как посвистывали какие-то городские птахи – свитские сняли свои венки и, бросив их под ноги, растоптали. Им тут же подали новые. Ритуал отвержения старой власти и признания новой был совершен. Алекс стал императором Астура.

***

Патрик поклевывал носом, сонно таращился на поплавок. Играли золотые блики на поверхности воды, какие-то местные зимородки пикировали на неосторожных рыбешек. Шумно трепыхая зелеными крыльями, словно пробки, вылетали из воды, уносили серебряные блестки в чащу могучих деревьев, нависших над тихой заводью. Неумолчный шум водопадов на противоположном берегу убаюкивал, слипались веки.

Шорох, раздавшийся за спиной, был абсолютно инородным, здесь ничего не могло так шуршать. Животных не было, коллеги не могли подкрасться и испугать – такие шутки у десантников исключены, можно было поплатиться головой.

Многолетний рефлекс сработал мгновенно. Патрик пал на руки, спружинил, и нанес ногами мощнейший удар. Сзади кто-то болезненно икнул. Перекатился на спину, уходя от места контратаки, резко выгнулся всем телом, оттолкнулся локтями и оказался в боевой стойке. Маленький, похожий на ящерицу, человечек корчился, схватившись за живот, ременная удавочка валялась рядом. На то место, где предполагался Патрик, четверо ловких и проворных мужиков в мягкой коже набросили прочную сеть. Увы, через секунду они уже запутались в ней, получая жестокие и безжалостные удары.

Ирландец заорал:

– Петер, аларм!

Толстяк, пыхтя, ловко отбивался от второй четверки. В это время сухо защелкал карабин: Роберт методично всаживал в пришельцев ампулы со снотворным.

Через пять минут девять охотников похрапывали на лужайке. Десятый, видно главарь, наладился удирать через реку. Плавал он плохо,