Столпы земли - Кен Фоллетт

Она слегка отпрянула и приподнялась над ним. Ошеломленный Том смотрел, как она задрала вверх его тунику и, раздвинув ноги, обхватила ими его бедра. Сверлящим взором она заглянула ему в глаза и снова опустилась. Когда их тела соприкоснулись, Том понял, что ему уже не устоять перед соблазном. Она замерла на мгновение, а затем он почувствовал, что проникает в нее. Ощущение было настолько захватывающее, что ему казалось, он вот-вот лопнет от восторга. Ее таз начал подниматься и опускаться, она улыбалась Тому, покрывая его лицо поцелуями.

Вскоре ее глаза закрылись, дыхание участилось, и она начала терять власть над своими действиями. Восхищенный Том смотрел на нее как зачарованный. Она слабо вскрикивала в такт своим движениям, которые становились все быстрее и быстрее, и ее экстаз тронул Тома до глубины его израненной души, так что он даже не знал, чего ему хочется — то ли рыдать от отчаяния, то ли кричать от радости, то ли истерически хохотать. Затем их потряс взрыв блаженства, потом еще раз и еще… пока наконец их страсть не утихла и она не упала, обессилев, на его грудь.

Так они и остались лежать. Согретый теплом ее тела Том забылся в полусне. Ему показалось, что он не спал, а всего лишь недолго подремал, но, когда он открыл глаза, его сознание было ясным.

Он взглянул на прекрасную женщину, лежащую на его груди, и тут же понял, что это не ангел, а разбойница Эллен, которую он встретил в тот день, когда у них похитили свинью. Она почувствовала, как Том встрепенулся, и, открыв глаза, взглянула на него с любовью и тревогой. И тут он вспомнил о детях. Он бережно перекатил Эллен, положив рядом с собой, и сел. Альфред и Марта лежали, закутавшись в плащи, на опавшей листве; их спящие лица нежно ласкало сияющее солнце. Затем кошмар прошедшей ночи вновь встал перед его глазами, и он вспомнил, что Агнес умерла и что младенец — его сын! — бесследно исчез. Он закрыл лицо руками.

В этот момент Том услышал, как Эллен свистнула, и, взглянув, увидел вынырнувшую из леса знакомую фигурку ее странноватого сына Джека, бледнолицего, рыжеволосого, с ярко-зелеными птичьими глазами. Том поднялся, поправляя одежду. Эллен тоже встала и запахнула свой плащ.

Подойдя, мальчик протянул Тому какую-то вещь. Том сразу узнал ее. Это была половина его плаща, в которую он завернул малютку перед тем, как положить его на могилу Агнес.

Ничего не понимая, Том уставился на Джека, затем на Эллен. Она взяла его за руки, посмотрела прямо в глаза и сказала:

— Жив твой ребенок.

Том не смел в это поверить. Это было бы слишком чудесным, слишком большим счастьем в этой жестокой жизни.

— Не может быть, — прошептал он.

— Может.

В сердце Тома начала теплиться надежда.

— Правда? — бормотал он. — Ну скажи, это правда?

Она кивнула:

— Правда. Я отведу тебя к нему.

Том понял, что она не шутила. Волна облегчения и счастья нахлынула на него. Он упал на колени и наконец, словно прорвало плотину, разрыдался.

— Джек услышал детский плач, — рассказывала Эллен. — Он шел к реке. Это к северу отсюда. Там можно камнем подбить утку, если, конечно, ты достаточно меткий. Он не знал, что делать, и побежал за мной. Но когда мы шли на место, то увидели священника, который ехал на лошади, держа на руках ребенка.

— Я должен найти его… — начал было Том.

— Не волнуйся, — успокоила его Эллен. — Я знаю, где он. Священник повернул недалеко от могилы — эта дорога ведет к маленькому монастырю, спрятавшемуся в лесу.

— Ребенку необходимо молоко.

— У монахов есть козы.

— Благодарю тебя. Господи! — с жаром воскликнул Том.

— Я отведу тебя туда после того, как ты что-нибудь поешь. Только… — она нахмурилась, — не говори пока детям о монастыре.

Том посмотрел на другую сторону поляны. Альфред и Марта мирно спали. Джек подошел к ним и уставился на них своим пустым взглядом.

— Почему не говорить? — спросил Том.

— Не знаю… Просто думаю, что лучше пока с этим подождать.

— Но твои сын им все равно расскажет.

Она покачала головой:

— Он только видел священника, но я не думаю, что он понял что к чему.

— Ладно, — серьезно сказал Том. — Если бы я знал, что ты была рядом, возможно, ты бы спасла мою Агнес.

Эллен встряхнула шапкой темных волос.

— В таких случаях ничего поделать нельзя, кроме как попытаться согреть женщину, что ты и сделал. Когда у роженицы внутреннее кровотечение, оно либо прекратится и она поправится, либо нет и она умрет, — сказала Эллен и, видя, что на глаза Тома навернулись слезы, добавила: — Мне очень жаль.

Том молча кивнул.

— Но живые должны позаботиться о живых, а тебе нужно поесть горячего и переодеться, — закончила Эллен, вставая.

Они разбудили детей. Том сказал им, что с малышом все в порядке: Эллен и Джек видели, как его увез священник, и что позже он и Эллен собираются найти его, но сначала им нужно поесть. Они восприняли эту потрясающую новость без всяких эмоций — ничто уже не могло их взволновать. Том тоже был погружен в свои мысли. Жизнь неслась с такой скоростью, что он просто не успевал за всеми ее переменами. Ему казалось, что он словно сидит на мчащейся во весь опор лошади: все происходит столь быстро, что невозможно уследить за мелькающими предметами и остается только вцепиться покрепче и постараться не сойти с ума. Его жена рожала в лесу, морозной ночью, и — о чудо! — ребенок выжил, и казалось, что все будет хорошо, но потом Агнес, друг сердечный, истекла кровью у него на руках, и сознание его помутилось, и он оставил умирать обреченное дитя, потом бросился его искать и не нашел, потом появилась Эллен, которую он принял за ангела, и, словно в волшебном сне, они предались любви, и она сказала, что ребенок жив и здоров. Да замедлит ли когда-нибудь жизнь этот невероятный бег и даст ли она ему возможность осмыслить весь ужас произошедших событий?

Они тронулись в путь. Том всегда считал, что разбойники живут в грязи и нищете, но, глядя на Эллен, этого нельзя было сказать, и ему не терпелось увидеть ее жилище. Она вела их через лес, петляя среди деревьев. И хотя не было даже тропинки, она ни разу не остановилась, уверенно перешагивая через ручейки, ныряя под низкие ветви, пробираясь через замерзшее болото, густой кустарник и огромные стволы поваленных дубов. Наконец она подошла к зарослям ежевики и, казалось, исчезла в них. Том убедился, что там был узкий извилистый ход, и последовал за ней. Смыкавшиеся над головой ветки создавали полумрак. Он остановился, чтобы подождать, когда глаза привыкнут к темноте, и, оглядевшись, обнаружил, что находится в пещере.

Воздух был теплым. В очаге, сложенном из плоских камней, горел огонь. Дым поднимался прямо вверх — очевидно, где-то был естественный дымоход. По обе стороны от Тома висели волчьи и оленьи шкуры, прибитые к стенкам деревянными колышками. Над его головой свисала копченая оленья нога. Он увидел самодельный ящик, полный диких яблок, свечи на полочках и сухой тростник на полу. Над огнем был подвешен котелок — точно такой же имелся в любом доме, — и, судя по запаху, в нем варился самый обыкновенный суп из овощей, мясных костей и приправ. Том был поражен. Это жилище было гораздо уютнее, чем хижины крепостных.