Разноцветные дни - Николай Николаевич Красильников

его морщинистому лицу и белой бородке — символу долголетия и мудрости.

По обычаю поприветствовали друг друга на узбекском языке (мы с сыном неплохо на нем изъясняемся). Я объяснил, что корову мы встретили на берегу — могла уйти дальше, вниз. Вот-де решили вернуть… Но не знаем, чья. Может быть, ваша?

— Моя, моя! — закивал бородкой старик. — Еще в обед ушла, вместе с колышком. А скоро внучка придет — время доить. Вот хорошо, вот помогли!

Мы было хотели вернуться, но старик обиженно замахал руками:

— Как можно! Гостями будете, — и он указал на широкий помост.

Не хотелось обижать старого человека и мы пошли за ним следом.

Старика звали Тилля-бобо. Всю жизнь проработал в колхозе. Мальчишкой батрачил на бая, а подростком вместе со взрослыми устанавливал в долине Советскую власть. Потом была Великая Отечественная. Воевал на Воронежском фронте. Был ранен, демобилизовался. Имеет боевые награды. Вернулся в родной колхоз, где трудится более полувека. Сейчас персональный пенсионер. Только душа не велит сидеть дома. Вместе со старшим сыном по семейному подряду сняли у совхоза два гектара земли под бахчевые. Дыни уже начали созревать. Со дня на день надо собирать урожай и сдавать совхозу. Деньги те же, что и на базаре. Зато не надо возиться с транспортом, стоять на базаре и зазывать покупателей. Удобно.

Тилля-бобо вскипятил на каменном очаге чай. Алексей поднял закопченный кумган на помост, а старик стал вышагивать вдоль грядок. Довольно долю что-то придирчиво выискивал, а потом наклонился, чиркнул ножичком и в руках засияла круглобокая дыня — настоящее чудо земли узбекской.

Хорошо отдыхать на широком помосте! Ни жары тебе, ни комаров, ветерок овевает со всех сторон лучше всякого кондиционера. А дыня! Что за прелесть! Сочная, душистая, сладкая.

Честное слово, в последние лет двадцать мне такая не попадалась. Сам собой вырвался вопрос:

— Что за сорт?

— Обыкновенная красномяска, — глаза Тилля-бобо, и без того узкие, лукаво сощурились.

— Не может быть, по вкусу, аромату она намного выше мирзачульских или бухарских — из исконно «дынных» мест Узбекистана.

— Э-э, все дело в том, кто как выращивает, — приоткрыл секрет старый бахчевод. — Эту дыню я вам принес с особой грядки.

— То есть как, с особой?

И старик «поделился опытом». Оказывается, вырастил он дыню по «рецепту» своего отца. Весной приметил на своем участке поля кусты верблюжьей колючки. Тракториста попросил не трогать их. Когда основное поле было вспахано, «привил» к колючкам дынный привой. Это старый способ. О нем еще прадеды ведали. Вот и взрастали дыни на естественной влаге. И колючки заменили им почву и селитру. А вот если сорвать дыню с другой грядки, вкус у нее уже будет не тот.

— Почему же вы не на всем поле посадили дыни таким способом?

— Об-бо! — вскинул жилистые руки Тилля-бобо. — Где мне взять столько колючек?

Мне стало неловко за свой вопрос, и я подумал не без горечи: сколько мудрости хранит народная память, сколько уже забыто из векового опыта простых земледельцев, замечательных народных селекционеров без академических дипломов?!

И почему бы не взять сегодняшним бахчеводам на вооружение этот метод? Чтобы не было стыдно, проходя каким-нибудь Алайским базаром, мимо дынных или арбузных пирамид, читать успокаивающие таблички санэпидстанции: «Проверено».

Без селитры урожайность ниже? Зато плоды вкуснее, полезнее, раскупаются лучше. А то ведь сколько из нынешних «рекордных» урожаев гниет, не дойдя до покупателей.

Простой труженик Тилля-бобо еще раз подтвердил печальный парадокс, что все новое — это хорошо забытое старое…

Солнце уже глядело «вполглаза», прячась за горы, и мы засобирались обратно. Но Тилля-бобо опять просительно посмотрел на нас: может, останемся? Здесь и переночуем, одеял всем хватит. Нам все равно на работу завтра не надо, а ему, старику, одному скучно.

Мы с Алексеем переглянулись. Вещи? Так кто их возьмет?

— Так и быть, отец, остаемся! — ответил я за обоих.

Алексей заметно повеселел.

Вскоре внизу показалась внучка старика. Девушка лет четырнадцати-пятнадцати, в выцветшем платьице из хан-атласа. Она принесла деду сверток со свежими лепешками и курагой. Слегка удивилась нежданным гостям, но не смутилась, улыбнулась. Потом подняла хворостину и бойко погнала корову домой в кишлак. А мы продолжили приятное чаепитие.

— Я еще вас вот почему попросил остаться здесь, — доверительно сообщил Тилля-бобо. — Как только стали поспевать дыни, на поле объявился воришка-вредитель. Каждое утро нахожу две-три полусъеденные дыни. — Он сокрушенно вздохнул. — Самые крупные и спелые. Третью ночь не сплю, а подстеречь «вора» никак не могу.

— Может, лиса озорует? — предположил я. Мне не раз приходилось слышать, что среднеазиатские хитруньи — большие поклонницы дынь и арбузов.

— Вроде бы нет… Рыжую заметил бы сразу. Правда, если судить по дыням — хорошо видны следы острых зубов.

— Зачем гадать? — предложил я. — Будем караулить по очереди…

Первым вахту отстоял сам хозяин. Потом дежурил Алексей. Я взялся караулить перед рассветом. Самое неудобное время, когда вся природа на грани сна и пробуждения…

Круглая полная луна низко висела над горами. Я уже хотел было плюнуть на все, закрыть слипающиеся глаза, но тут ветерок донес до моего слуха будто сухой звон прутьев и неуклюжее топанье.

Так вот он — ночной воришка! По крутому склону ближайшего холма к бахче семенил «мешок с иголками». Дикобраз!

Я тихонько разбудил Тилля-бобо и Алексея. И мы втроем стали наблюдать, как поведет себя животное дальше. Вот дикобраз остановился возле крупной дыни. Вобрал в ноздри воздух, будто принюхиваясь: вкусная ли? Потом хрюкнул, совсем как поросенок, и вонзил свои резцы в податливую кожуру. Немного поев, он перешел к другой дыне. Ну, это было уже слишком!

Мы втроем, словно по сигналу, вскочили с места и с высоты помоста как засвистели, как ударили в ладоши!

Бедное животное!

Дикобраз метнулся в сторону, едва не упав, потом повернулся и прытко затрусил вверх по склону, сухо звеня сотнями своих костяных иголок.

Мы не со злорадством, а скорее с живым любопытством смотрели вслед животному, на спине которого катилась поздняя луна, словно спелая дыня… И почему-то стало грустно. Дикий зверь, единожды напуганный человеком, больше не приходит на старое место…

Утром, по холодку, Тилля-бобо проводил нас до реки и в дорогу подарил крупную дыню, выращенную его золотыми добрыми руками.

Вещи оставались нетронутыми. Только тент палатки несколько был сдвинут, да вокруг рюкзаков на песке виднелась вереница следов. Может, это подходили бродячие собаки или пастушьи псы…

— А может, волки? — насторожился Алексей.

— Откуда им здесь взяться!

Все же после этого случая вещи решили не оставлять вовсе без присмотра.

А следы?.. Мы разгадали, кому они могут принадлежать. Но уже потом, и не здесь.