Мистер Кларнет - Ник Стоун

Франческа не произнесла ни слова, но Макс ощутил ее неприязнь. Странно, поскольку родители, нанимавшие Макса искать пропавшего ребенка, обычно смотрели на него как на божество.

– А это мой отец, Густав Карвер.

– Рад познакомиться, – произнес Густав сиплым глубоким тоном, какой бывает у курильщиков и исполнителей блюзов.

В пожатие отец Аллейна вложил минимум усилий, однако оно было крепким. Еще бы, Густав имел лапы размером с бейсбольные рукавицы.

Он поднял тяжелую черную трость с серебряным набалдашником, которая покоилась на подлокотнике кресла, и постучал по диванчику.

– Садитесь сюда, мистер Мингус.

Макс оказался достаточно близко к старику, чтобы почувствовать исходящий от него слабый запах ментола. Сын совершенно не похож на отца. Лицо Густава Карвера напоминало горгулью. Массивная голова с густой гривой седых волос. Широкий, похожий на клюв, нос, плотно сжатые губы, небольшие темно-карие глаза, вглядывающиеся из-под обвисших век. Два посверкивающих свежеподжаренных кофейных зерна.

– Хотите выпить? – произнес Густав, скорее приказывая, чем предлагая.

– Спасибо, – ответил Макс.

– Вам следует попробовать наш ром. Лучший в мире. Я бы присоединился к вам, но у меня не все в порядке на насосной станции. – Густав усмехнулся и похлопал по груди. – Вы выпьете его и за меня.

– Ром «Барбанкорт»? – спросил Макс. – У нас в Майами он тоже есть.

– Здесь ром иного сорта. Люкс! – отрывисто бросил Густав. – За границу его не вывозят.

– Я не пью, мистер Карвер!

– Вы не похожи на завязавшего алкоголика. – Густав пристально вгляделся в его лицо.

– Я бросил, прежде чем достиг этой стадии.

– Жаль. Вам бы ром понравился.

– Ром не по моей части. Прежде я был привержен к бурбону и пиву.

– Так что же вам предложить?

– Воду, пожалуйста.

– Вода у нас здесь тоже люкс.

Макс рассмеялся. Густав буркнул что-то, и из ближайшего дверного прохода возник слуга. Видимо, стоял там. Приказ принести Максу воду прозвучал как выстрел из стартового пистолета.

Макс взглянул на Аллейна, сидящего на другом конце диванчика, глядящего пустыми глазами в пространство, теребящего пальцы, и осознал, что он перестал ощущать его присутствие в комнате как только был представлен Густаву. Франческа на диванчике напротив тоже сидела с таким же выражением лица. Спина прямая, руки сложены на коленях.

Ситуация в семье прояснилась. Всем командует Густав Карвер. Он абсолютный монарх. Сейчас это его шоу, и все вокруг статисты, даже члены семьи.

Старик высасывал из них всю энергию и преобразовывал в свою. Вот почему Аллейн выглядел изменившимся. Он был понижен в звании, с маршала до рядового. Вот почему Франческа играет роль молчаливой «конфетки»,[16]когда ее глаза пронзительно провозглашают, что она кое-что собой представляет.

«Не дай Бог расти рядом с таким отцом, как Густав, – подумал Макс. – Такой тип сломает кого угодно».

Гостиная большая. Три стены уставлены шкафами с антикварными книгами. Их там сотни. Переплеты с золотым тиснением, корешки темно-бордовые, зеленые, ярко-синие, шоколадно-коричневые. Мебель к ним как бы приложение. Интересно, сколько из этого Карверы прочитали?

Надо быть особым человеком, чтобы читать книги. Макс к таким не относился. Он предпочитал двигаться, чем сидеть за чтением. И вообще он не ребенок, чтобы читать выдуманные истории. До тюрьмы Макс читал лишь газеты и материалы, имеющие отношение к расследуемому делу. В их семье читательницей была Сандра, жадной и ненасытной.

Освещение в гостиной обеспечивали светильники на потолке и торшеры, поставленные во всех четырех углах. Они создавали необыкновенно теплую цветовую гамму, близкую к золотистой охре. Как будто в комнате горел камин, свечи или масляные фонари.

В правой части гостиной Макс увидел рыцарские доспехи, нагрудники и остроконечные шлемы, на постаментах по обе стороны от книжных шкафов. На стене напротив, между двумя сводчатыми окнами, висел большой портрет женщины, под ним камин с длинной полкой, уставленной фотографиями в рамках.

– Ваша фамилия Мингус. Обычно такие фамилии носят чернокожие американцы, да? – произнес Густав.

– Вы правы. Мой отец родом из Нового Орлеана. Неудавшийся джазовый музыкант. Сменил фамилию до того, как встретился с моей мамой.

– В честь Чарлза Мингуса?[17]

– Да.

– У него есть одна композиция…

– «Гаитянская боевая песня», – подхватил Макс.

– Это о наших петушиных боях, «Ла Гагю», – пояснил Густав.

– У нас в Майами тоже устраивают петушиные бои.

– Здесь они много свирепее. – Карвер улыбнулся. Зубы у старика были песочного цвета, черные у оснований.

Макс посмотрел на лилии в вазе. Они казались какими-то неправильными, дисгармонировали с обстановкой в гостиной.

– Вы любите джаз? – спросил Густав Карвер.

– Да. А вы?

– Кое-что. Был на концерте Мингуса в отеле «Олфссон», когда он приезжал в Порт-о-Пренс. Много лет назад.

Густав замолчал, посмотрел на портрет на стене и стал подниматься, опираясь на трость.

– Пойдемте.

Макс сделал попытку помочь ему, но старик отмахнулся. Роста он был с Макса, но сутуловат и у́же в плечах. Они приблизились к каминной полке. Густав обвел рукой фотографии.

– Вот здесь наш «Зал Славы» или «Бесславия», это уж как вам угодно.

Каминная полка была гранитная, окаймленная золотым тиснением в виде перевитых лавровых ветвей. Она много шире, чем казалось, и сильнее выступала вперед. Макс начал рассматривать фотографии. Их там было, наверное, более сотни, пять рядов, каждая поставлена так, чтобы было удобно смотреть. Все рамки черные, с тем же узором, что и на каминной доске.

Предки Карвера – мужчины, преимущественно старики, женщины, в основном молодые. Все белой расы. Потом Макс узнал молодого Густава. Рыбачит, играет в крокет в брюках гольф, свадебная фотография, но чаще пожимает руки знаменитостям, среди которых Джон Кеннеди, Фидель Кастро (эти фотографии стояли рядом), Джон Уэйн, Мэрилин Монро, Норман Мейлер, Уильям Холден, Энн-Маргарет, Кларк Гейбл, Мик Джаггер, Джерри Холл, Трумэн Кайпот, Джон Гилгуд, Грэм Грин, Ричард Бертон и Элизабет Тейлор. Причем Карвер представал на фотографиях абсолютно как равный. На некоторых выглядел даже импозантнее и значительнее, чем стоящая рядом звезда. Словно это для них честь сфотографироваться вместе с ним.