Всё и ничто - Араминта Холл

— Прости, я не догадывался. Даже не думал, что могу быть таким дураком. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через все это одной.

— Ничего. Мне потом пришлось трудно. Вот почему я уехала в Австралию и, само собой, сразу связалась с первым же неподходящим мужчиной, которого встретила. И потребовались годы, чтобы отделаться от этих отношений, потому что с уверенностью в себе у меня дела обстояли неважно. В конце концов родители вынуждены были приехать, привезти меня домой и заставить год лечиться.

— Черт, мне казалось, ты сказала, что только что вернулась.

— Ты не единственный, кто врет, Кристиан.

— Тебе заказать еще выпить? Мне надо подкрепиться.

У бара Кристиан пытался привести свои мысли в порядок, но ему казалось, что стены наезжают на него. Он чувствовал, будто что-то должен Саре, но разобраться, что именно, не мог. Он знал, что он должен Рут. Более того, знал, чего он от Рут хочет. Он чувствовал ее тело рядом с собой в постели, ощущал запах ее кожи, когда поцеловал в нос в прошлую ночь. Когда он из всего этого вернулся, Сара улыбалась:

— Прости, что я все на тебя так вывалила. Почему-то мне стало важно, чтобы ты знал. Не спрашивай почему. Но я действительно почувствовала себя лучше, когда рассказала.

— Послушай, мне очень жаль. Я такой эгоист. Я в то время думал только о себе. Если тебе станет легче, могу признаться, что и для меня это не было наслаждением.

— Но с Рут все получилось?

— Да. Она была очень милостива. — Странно, но это прозвучало как осуждение.

— И ты счастлив?

— Счастлив, как любой другой.

Она посмотрела на него поверх бокала:

— Это всегда было твоей проблемой, Кристиан. Ты никогда не ждешь, что будешь счастлив. Тебе вполне достаточно удовлетворенности. — Кристиан обратил внимание, что мнение Тоби о нем было диаметрально противоположным. Интересно, кто из них прав?

— А ты счастлива? — Он понимал, что это неправильная реакция, что он должен защищать Рут, потому что в самом деле они говорили именно о ней. Но не мог.

— Стараюсь. — Она скрестила ноги, и подол юбки приподнялся. Кристиану пришлось наклониться вперед, чтобы скрыть свое желание. Он не хотел, чтобы это случилось снова, но он чувствовал себя пьяным, почти под кайфом.

— Мне надо уходить, Сара, — сказал он, как последний дурак выдавая себя.

— Но ведь только половина десятого. Ты даже вино не допил.

— Знаю, но я больше не могу. Я рад, что пришел, что ты мне все рассказала, но сейчас мне пора домой.

Она улыбнулась:

— Я пройдусь с тобой до метро.

Когда они вышли, воздух был еще теплым и на улицах было полным-полно молодых и красивых людей. Кристиан чувствовал себя оторванным от них, но он понимал, что Сара предлагала ему пропуск в их мир. В не слишком отдаленном будущем это будет мир Бетти, но последний шанс у него все же был.

На полпути к метро Сара повернула в сторону:

— Лучше поеду на автобусе. Вон остановка, отсюда я быстрее доберусь.

— Где ты теперь живешь? — Ему хотелось узнать о ней побольше.

— С родителями, в Ислингтоне. Мой папа убил бы тебя, если бы узнал, что я с тобой встречалась. — Она засмеялась, а он вспомнил, сколько лет их разделяют.

— Был очень рад снова тебя увидеть. Ты прекрасно выглядишь.

— Ты тоже.

Она прислонилась к Кристиану и легонько коснулась губами его губ. Они простояли так на секунду дольше, чем было необходимо, и он почувствовал, как ее рука обнимает его за талию, а грудь прижимается к его груди. Он ощущал желание даже горлом.

Она отстранилась:

— Тогда пока.

Когда он пришел домой, Рут спала на диване перед телевизором, по которому показывали ночные новости. Рядом на три четверти пустая бутылка вина и никакой еды. От дверей, где он стоял, она выглядела очень хорошенькой, и, хотя Кристиан знал, что он жалкий человек, ему захотелось унести ее в постель. Она проснулась, когда он выключил телевизор:

— Ты пьян.

— Это утверждение или вопрос? — Он подозревал, что Рут считает, будто каким-то неопределенным образом он принадлежит ей, и это дает ей право учить его жить.

— По запаху чувствую. Я думала, у тебя деловой ужин.

— Они хуже всего, Рут.

— А тебе не приходило в голову отказаться?

— Вообще-то нет. Ты тоже выпила, почему бы тебе не лечь спать?

— Не учи меня.

— Я и не учу. Я только хочу сказать…

— Что я уже не так привлекательна, как все эти двадцатичетырехлетние бездетные девицы в твоем офисе.

Они попали, как Алиса, в пространство между реальностью и абсурдом.

— Я не знаю, зачем ты все это говоришь, Рут, но это неприятно.

— Ну да, а я должна быть для тебя приятной, для того и живу. И вообще, почему бы мне не бросить работу и не превратиться в эдакую домашнюю богиню в передничке и с печеньем в духовке? Дети спокойно спят, а ты можешь отправляться на встречу, изображать из себя шишку и беспокоиться только о том, какую секретаршу трахнуть следующей.

— Рут, лучше остановись, пока не сказала ничего такого, о чем потом будешь жалеть. Не знаю, откуда ты всего этого набралась, но ты мелешь чушь. Когда это я просил тебя бросить работу?

Рут начала плакать. Ее тело разрывали глухие, тяжелые рыдания, она тряслась так, что напоминала тонущего котенка. Она была такой сложной, что он не знал, чем ее утешить, и от этого чувствовал себя в ловушке.

— Что случилось, Рут? Может, позвать доктора?

Она забилась в угол дивана:

— Не знаю я, что мне нужно. Я даже не знаю, чего хочу. Я потерялась, Кристиан.

Рут проснулась в четыре утра, что всегда было плохим знаком. В свои худшие времена она ежедневно просыпалась в четыре, совершенно измученная физически, но разум наматывал все большие круги. Такой же старт она взяла и в это утро. У нее было ощущение, что сердце получило электрический импульс. Кристиан посапывал рядом, и она пожалела, что они так глупо поссорились. Ее последние слова все еще звучали у нее в голове. Не следовало так раскрываться. Нельзя пускать мужчин в глубину вашего отчаяния, потому что те просто решат, что у вас крыша поехала, и могут запереть вас на чердаке в надежде, что это сойдет им с рук. Если бы они говорили на одном языке, подумала она, она бы сейчас рассказала, что чувствует, он бы ее обнял, и они бы двинулись дальше.

Она пролежала полчаса, затем встала, по опыту зная, что легче провести эти часы на кухне с чашкой чая, чем лежать в постели. Бетти, как теперь стало привычным, нашла дорогу в их постель. Когда это произошло, сказать было сложно. Она смутно помнила маленькую фигурку в дверях, теплое тельце, перебирающееся через нее и затем втиснувшееся между ними. Сейчас девочка лежала близко к Кристиану, приклеившись к его спине. Рут хотела ее отодвинуть, но потом передумала: побоялась разбудить. Вместо этого она смотрела на дочь и на секунду почувствовала, что как будто поняла, на что сердилась Бетти: ведь, в конечном итоге, она всего-навсего маленькая женщина. Рут решила, что будет ласковее с Бетти, когда та проснется.