Любимая, останься - Ольга Обская

что ты будешь слаба после стольких дней в Путах. Надо было обождать.

Да, кое-кто действительно уж слишком Марту поторапливал. Правда, она и сама испытывала страстный азарт заглянуть в Генриха. В ней жило необъяснимое желание убедиться, что он, подобно своему замку, мрачный и опасный только снаружи. Вот и послушалась Бадди на свою голову.

– Выходит, я целую ночь провела в полуобморочном состоянии?

– Не ночь – три дня.

Ого! Звучало тревожно. Даже не верилось. Еще никогда Марте не становилось настолько плохо после применения дара.

– Генрих зол был, будто в него дьявол вселился. Грозился душу вытрясти из того, кто в твоей внезапной слабости виноват, – Бадди скривилась так, словно именно ее он и обвинял. – Но когда тебя осмотрел Ламмерт и сказал, что ничего опасного и скоро ты поправишься, герцога немного попустило.

Марте почему-то тепло на душе стало при мысли, что ее лечащим врачом назначен добрый доктор Айболит. Она не знала, чем это объяснить, но из всех кого повстречала в последнее время, больше всего доверяла ему.

Утренняя истома постепенно отступала, Марта ощущала, что силы возвращаются и вместе с ними тысячу вопросов, но поговорить им с Бадди пока не удалось – явился посетитель. Причем, как раз тот, о ком только что думала – Ламмерт. На его юном лице как всегда светилась теплая улыбка. Однако на Бадди он поглядывал куда более неприветливо, но атильду его взгляд не смутил. Она посчитала нужным независимым голосом отчитаться.

– Марта только что пришла в себя. Я дала ей настойки из змеиного моха.

Ламмерт подошел к кровати и сел рядом на стул. Бадди норовила пристроиться неподалеку – подтянула поближе к месту событий кресло.

– Я уже осматривал тебя, когда ты была в беспамятстве. А теперь, когда пришла в себя, должен сделать это еще раз.

– Хорошо, – Марта была не против осмотра.

Но Ламмерт не спешил приступать, посмотрел на Бадди многозначительно и кивнул в сторону двери. Даже Марта поняла намек. Лекарь просил атильду на выход.

– Меня, компаньонку, – Бадди потыкала себя в грудь, – выгоняют?

Она обиженно сложила руки на груди и задрала вверх подбородок, показывая, что не собирается выполнять требование лекаря, но Ламмерт остался непреклонен. Несмотря на свою юность, он умел быть настойчивым. Не сказал ни слова, но что-то в его облике убедило атильду. Она поднялась с кресла и заковыляла к выходу, не преминув проворчать нелестные слова в адрес медицины в целом, и этого конкретного медика в частности.

Когда за ней закрылась дверь, Ламмерт наклонился к Марте и положил ладонь ей на лоб. Его карие глаза смотрели внимательно. Взгляд глубокий, серьезный, острый. Марте подумалось, что, по всей видимости, Ламмерт тоже читает людей, как и она. Только Марте дано заглянуть в самое «я», а лекарь видит телесные недуги.

– Это займет какое-то время, – предупредил он. – Расслабься.

Марта попыталась. Как ни странно, ей это быстро удалось. И как только она расслабилась, текущие проблемы отошли в сторону. Внезапно пришло понимание – неважно, что происходит здесь и сейчас. Важно, кто такая Марта вообще. С нее ведь сняли обруч, теперь она снова стала собой.

Марта... Марта Берт... Она родилась не здесь. Ее дом далеко. Там, в родном мире, остались друзья, учеба, работа. Там осталась другая жизнь. Но теперь Марта в совершенно иной реальности. Осознание потери ударило болью. Обруч давил глубокие чувства. Когда он был на голове, Марта не видела трагедии в том, что ее жизнь поделена на до и после. Что она потеряла связь с родным миром, возможно, навсегда. Но теперь ей стало жутко. А как же близкие, оставшиеся в том, другом, мире? Они будут тосковать. Бабушка, наверное, места себе не находит. А еще Виктор. Ведь они с ним были не просто напарниками. В последнее время у них завязались отношения.

Но как? Как Марта оказалась здесь? Обруча на голове не было, но она все равно не могла вспомнить. Кусок ее жизни, несколько месяцев, выпал из головы. Последнее, что она помнила – это тот злополучный показ мод в Сити-холл. А дальше – встреча в храме с Генрихом, куда ее привезли в Путах. Что случилось между этими двумя событиями? Будто бы кто-то взял и вырезал кусок кинопленки. Все что до, и все что после – восстановилось в памяти превосходно – яркие сочные картинки, детали, подробности, но между ними – абсолютно белое пятно.

– Почему я не помню? – вопрос вырвался сам собой.

Ламмерт, кажется, не очень удивился. Он оставался сосредоточенным, продолжал держать руку на лбу. Спросил только:

– Агенты тайной канцелярии проводили с тобой какие-то ритуалы?

– Да вроде бы нет.

Марта вспомнила, как ищейки напали на нее возле сарая, надели дополнительные

Путы и запихали в карету. А потом...

– Подожди.// мне светили каким-то кристаллом в глаза.

– Свет был синим?

– Да.

– Это сильнейший артефакт. Коготь амаралового коршуна – Стиус. Он стирает память. Небольшой отрезок жизни.

Марту взяло отчаяние. Да что с ней не так? Почему напасти сыплются как из рога изобилия? То Путы, то артефакты, стирающие память. Хотя она, конечно, догадывалась, почему ищейки первым делом сделали именно это. Король полагает, что Марта, прочитав жену посла, узнала какую-то государственную тайну, вот и отдал приказ стереть ей память.

– Не волнуйся, – Марта почувствовала, как от ладони Ламмерта пошло приятное тепло. – Память можно восстановить. Есть артефакт, который нейтрализует действие Стиуса.

Ласковый тембр голоса подействовал успокаивающе. Но следующая фраза Ламмерта ввергла в глубокий ступор.

– Главное, что ритуал, который провели агенты тайной канцелярии, не навредил ни твоему здоровью, ни здоровью ребенка.

Что? Марте послышалось? Ребенка??? Какого ребенка???

Глава 19. Не выдавай!

Видимо, вид у Марты был вопиюще растерянный – Ламмерт сразу догадался почему.

– Ты не знала? – не спросил, а скорее констатировал он.

– Не знала... – испуганным шепотом подтвердила Марта.

Это был шок. Она беременна? Но как такое может быть? Нет, ей не верилось. Не хотелось верить. Ламмерт ошибается. Как он мог это определить, лишь подержав ладонь на лбу?

– Ты уверен? – Марта приподнялась и вцепилась в его руку. Пусть, пусть Ламмерт скажет, что ничего неясно, что это только предположение. Ну, пожалуйста! Она посмотрела с немой мольбой.

Он не стал горячо убеждать, только качнул головой:

– Абсолютно уверен. Оно уже бьется.