Враг у порога - Гарри Гаррисон

– Боюсь, я не улавливаю связи.

– Все достаточно просто. Без парусов нам не нужны и бывалые матросы, которые должны карабкаться на мачты, чтобы ставить паруса. Добавьте сюда и тот прискорбный факт, что на борту “Воителя” паруса и якорь поднимали вручную, в силу каких-то архаичных соображений адмиралтейства. Теперь паровые лебедки делают эту работу быстрее и лучше.

Кроме того – хоть это и слабое утешение для погибших на борту “Воителя”, – мы изменили конструкцию цитадели, бронированного корпуса, который должен был защитить батареи. Но не защитил. С той поры мы кое-чему научились. Снаряды янки пробивали вертикальный броневой лист насквозь. Теперь броня стала толще, да вдобавок конструкция “Виргинии” тоже нам кое-что подсказала. Как вы помните, ее броня была наклонена под углом сорок пять градусов, так что болванки попросту рикошетировали от нее. Так что теперь наша цитадель тоже имеет наклонные стенки. Кроме того, в отличие от “Воителя” мы обшили броней и нос, и корму. Это воистину лучшие боевые корабли на свете.

– Искренне надеюсь, что вы правы, капитан. Как и вы, я считаю, что мы, военные, должны изменить стиль мышления. Как говорится, приспосабливайся или погибай.

– В каком отношении?

– Ну, взять хотя бы стрелковое оружие. Во время последнего конфликта я наблюдал, как американцы расстреливают наши ряды в пух и прах снова и снова.

Я уверен, что наши солдаты лучше всех на свете, уж по дисциплине-то наверняка. И все же мы проиграли сражение. Просто американцы стреляли из своих ружей, заряжающихся с казенной части, быстрее. Если.., когда мы снова пойдем на войну, мы должны иметь оружие вроде того.

– Да, я слыхал о таком, – отозвался моряк, – но ставлю дисциплину куда выше. На судне без нее определенно нельзя. Только дисциплинированный и хорошо обученный орудийный расчет не дрогнет под огнем. Такие люди будут вести огонь, что бы вокруг ни творилось. Морские пехотинцы тоже. Я видел, как их обучают; я видел их в бою. Они – как машины. Заряди, прицелься, выстрели. Заряди, прицелься, выстрели. Если им дать эти хитроумные штуковины с зарядкой с казенника, они смогут палить, когда вздумается. Никакой дисциплины. Наверняка будут растрачивать боеприпасы попусту.

– Я согласен с вашим подходом к выучке орудийных расчетов. Дисциплина видна под огнем. Но, увы, никак не могу согласиться с вашим отношением к самовзводным винтовкам. Когда солдаты выходят против солдат, побеждают те, кто успеет обрушить на противника больше свинца. Уверяю вас, сэр, я видел такое собственными глазами.

Подходя к пристани, паровой катер гудком дал сигнал дожидающимся его офицерам, чтобы приготовились подняться на борт. Спустили трап, и Сомервилл вслед за военным моряком направился в тесную каюту, смердевшую табачным перегаром, но зато хотя бы защищавшую от дождя. Катерок с пыхтением вышел в гавань и минут пять спустя причалил к дебаркадеру. Поспешно прошагав по дощатому помосту, они вскарабкались по трапу, ведущему на новый военный корабль.

Окликнув одного из вахтенных матросов, капитан третьего ранга велел отвести Сомервилла в капитанскую каюту.

Просторная, роскошная капитанская каюта на борту “Отважного” являла собой разительный контраст по сравнению с каюткой доставившего их сюда катера. Керосиновые лампы с шарнирной подвеской озаряли теплым светом темные деревянные панели и кожаные кресла. Как только сухопутный офицер вошел, моряки, изучавшие карты, обернулись к нему.

– А, Сомервилл, добро пожаловать на борт, – сказал адмирал Нейпир – высокий мужчина с роскошными бакенбардами, едва не упиравшийся макушкой в потолок. – По-моему, вы еще не знакомы с капитаном Фосбери, командующим этим судном. Бригадир Сомервилл.

Сбоку от карт стоял графинчик с портвейном, и Сомервиллу протянули бокал с вином. Адмирал постучал пальцем по карте.

– Лэндс-Энд, вот где мы будем через два дня. Это точка нашего рандеву. Некоторые грузовые суда – парусники из числа тихоходов – в настоящее время уже следуют туда. Мы отплываем завтра, по прибытии “Смелого”. Моим флагманом станет он, поскольку я хочу взглянуть, как он маневрирует в открытом море.

Изучавший карту Сомервилл кивнул.

– Всем ли судам известно место назначения?

– Всем, – утвердительно склонил голову адмирал. – Каждое судно получило отдельный приказ. В скверную погоду удержать суда в строю невозможно. А эти суда тяжело нагружены артиллерийскими орудиями, так что кто-нибудь неминуемо отобьется. – Отодвинув одну карту в сторону, он перешел к следующей. – Мы встретимся вот здесь, вне поля зрения сухопутных наблюдателей и вдали от обычных торговых маршрутов. И уж наверняка подальше от штата Флорида. Шестьдесят шесть градусов западной долготы, двадцать четыре северной широты.

– В операции участвует масса судов, им известно о месте назначения.., давно ли?

– Уже не меньше трех недель.

– Отлично, просто великолепно!

При этом оба улыбнулись, а адмирал Нейпир даже хмыкнул под нос. Заметивший это капитан Фосбери был озадачен этими улыбками, но тут же с пожатием плеч выбросил все это из головы. Мало ли какие причуды бывают у главнокомандования; у него хватает ума не интересоваться, что тут смешного.

– Еще портвейна, сэр? – спросил вместо этого Фосбери, заметив, что бокал сухопутного военного пуст.

– Непременно. Может, скажем тост, а, адмирал?

– От всей души поддерживаю. Так давайте выпьем за безопасное плавание – и замешательство врага.

На сей раз оба рассмеялись вслух, после чего осушили свои бокалы. А капитан Фосбери снова напомнил себе, что по своему рангу недостоин справляться у них, в чем тут юмор.

***

В Англии зябкий, дождливый день клонился к вечеру. Зато в Мексике, отделенной от туманного Альбиона обширными просторами Атлантического океана, утро только-только занималось – и уже стояла жара. Впрочем, стрелок Бикрам Хайдар из 2-го Гуркхского стрелкового полка жары почти и не замечал. В Непале летом бывает и пожарче. А уж в Бомбее, где полк стоял до отправки сюда, было и того хуже. Нет, донимала его отнюдь не тропическая жара, а бесконечное рытье. Ежели б он хотел остаться дома и заняться крестьянским трудом, он всю жизнь копался бы в земле эдаким-то манером – с мотыгой и лопатой. Но Бикрам никогда и не думал подаваться в крестьяне. Чуть ли не с пеленок он знал, что будет солдатом, как отец, а до того – отец отца. Он помнил, как дед сидел по вечерам у огня, покуривая трубку, – с прямой спиной, стройный и подтянутый, как за полтора десятка лет до того. А послушать его рассказы! О дальних странах и диковинных людях. О выигранных и проигранных сражениях. О хитроумных уловках и развеселых деньках в полку. Замечательно! Бикрам ни разу, ни на кратчайший миг не усомнился, что станет солдатом королевы. Да и теперь в его душе не шевельнулся даже червячок сомнения – просто уж очень он не любил копать землю.

Так что он обрадовался, когда джемадар окликнул его и трудившихся по соседству: