Третья капля магии - Лариса Лешкевич

— Что случилось? — спросила, вставшая на пороге Укка.

— Разве это я?

— Ты, а кто же еще! — усмехнулась колдунья.

— Не знаю… Мысли… Откуда они приходят? Мысли приносят боль… и сомнения… — прошептала Айна.

— Вот выпей воды… Она успокоит тебя, — участливо сказала Укка, протягивая девушке чашу с новой порцией зелья.

Айна взяла и послушно выпила.

Чаша выпал из ее дрогнувших пальцев и покатилась по земле к краю Сухого русла.

Айна метнулась следом.

— Стой! — похолодев от страха, крикнула Укка и бросилась за ней, испугавшись, что девушка спрыгнет вниз, на зыбучий песок и тут же пробормотала, обращаясь к силам природы: — Задержи! Удержи!

Айна зацепилась подолом платья за корень дерева, вдруг преградивший ей путь, плашмя упала на землю и, хохоча, проскользнула рукой по склону вниз. Она попыталась поймать чашку, но не успела.

Чашка запрыгала по уступам и упала на дно Сухого русла.

Перестав смеяться и замерев от ужаса, наблюдала девушка, как медленно исчезает она в зеве зыбучего песка.

Укка, не одобрительно ворча, помогла ей подняться.

— Что это? — спросила Айна испуганно-удивленно, тыча пальцем вниз.

— Смертельная ловушка для всего — и живого и мертвого.

Укка крепко взяла девушку за руку и повела обратно к дому. Теперь ее сознание похоже на сознание ребенка, только только начинающего познавать мир. Рассказывать ей о магии пока не время. Пусть она подольше не ощущает свою силу.

Чтобы избежать расспросов и слез, Укка дала Айне новую порцию сонного зелья, но сделала так, что она не усыпило ее полностью, а лишь погрузила в состояние безразличия и медлительности. И проникновенно глядя в потускневшие глаза Айны, Укка вновь принялась рассказывать ей о том, как счастлива она со своим мужем, как довольна жизнью, какой страстной любовью наполнено ее сердце.

В таком состоянии и застал ее Изенар, приехавший на закате за своей мнимой женой.

— Смотри, Айна, твой муж приехал! — крикнула Укка и подтолкнула ее к выходу.

— Мой муж?

Айна улыбалась, но лицо ее было отрешенным, а взгляд блуждающим.

Изенар усмехнулся, поднял девушку на руки и усадил в седло.

Укка протянула ему кожаную флягу с зельем.

— Гляди же, не торопись! Пока она в таком состоянии, не смей к ней прикасаться! Толку от этого не поимеешь, а делу навредишь. Будь рядом, говори, убеждай, но не более… При ясном сознании должна она вспомнить обманно, что любит тебя. Я сумела направить поток ее мыслей в нужное русло.

— Понял, понял… — поспешно ответил Изенар, прикрепляя флягу к поясу.

— Зелье давай по мере необходимости. Ты сам увидишь, когда придет время… Ее речь измениться, измениться и взгляд… Лучше на ночь и поутру, пару капель в напиток…

— Ты уверена, что все получится? — спросил Изенар, беря бессмысленно улыбающуюся ему Айну за руку, — Меня беспокоит ее взгляд. Он совершенно пуст.

— Я ничего тебе не обещала, — холодно ответила Укка, — но это единственный способ укротить ее, не причиняя вреда разуму, для того, чтобы ты попытался достичь желаемого.

— Хорошо! — сказал Изенар, запрыгивая в седло.

Айна доверчиво оперлась спиной о его грудь.

— Что хочешь в благодарность за свою помощь? — спросил Изенар.

— Ничего. Благополучие Лянсиды — самая достойная награда! — ответила Укка и, не прощаясь, ушла в дом.

Подгоняемый нетерпением, быстро преодолел Изенар путь от леса до городских ворот.

Близость прекрасной этелянки окрыляла его. Впервые за долгое время ощущал он себя таким счастливым и по-юношески влюбленным.

Чувства девушки мало волновали его. Главное — изображать ласкового и заботливого мужа до нужной поры, а после того, как все получится, уже не нужно будет притворяться. Если Айна добровольно примет и поймет тяжелый характер Изенара, что ж, это ее счастье, тогда их жизнь может стать даже беспечальной. А если нет, то Изенар сумеет укротить ее, уже не опасаясь за последствия.

Изенар понимал, что страсть и желания пройдут быстро, он никогда не привязывался надолго ни к одной женщине, и его жены — тому подтверждение.

Первая, мать Тэумара, умерла от неизвестной болезни, а вторая, родившая Изенару Мерьяту, пропала бесследно. Говорили, что угодила в лапы волков Каменистой равнины, но даже останков ее не нашли.

Айна, бесспорно, ценнее и первой и второй. Она обладает магией, которую можно употребить на подавление силы Этеляны и возвеличивания Лянсиды. Несмотря на мирный договор, Изенара не покидала мысль захватить Сухое русло в свое правление, покорить Этеляну, а затем объединить все независимые города Земли Процветания с единым центром управления в Лянсиде. Прежде такое было невозможно, но теперь, когда магия Этеляны встанет на его сторону, можно добиться много, если действовать с умом…

Изенар бросил лошадь у конюшни, где ей сразу же занялись конюхи, и повел безвольную девушку в дом.

Слуги получили строгий приказ вести себя так, словно ничего не случилось, словно Айна и в самом деле их любимая хозяйка. Они должны были обращаться с ней со всей почтительностью, угождать, угадывать каждое ее желание, так, чтобы у девушки не осталось и дрожи сомнения в том, что ее здесь безмерно ценят.

— Идем, Госпожа! — сладким голосом пропела Вилла, принимая Айну из рук хозяина, — Тебе нужно принять ароматную ванну, сделать массаж, привести в порядок волосы.

— Хорошенько позаботься о ней! — весело велел Изенар и, проигнорировав предупреждение Укки, приподнял лицо Айны за подбородок и легонько поцеловал ее в губы. Ему нестерпимо захотелось ощутить их вкус.

Он почувствовал, как девушка задрожала, увидел, как в широко распахнутых ее глазах промелькнул страх.

Но когда он отстранился, Айна улыбнулась, и это успокоило вождя Лянсиды. Изенар уже не сомневался, что ему удастся обмануть юный девичий разум.

Глава 14

Сайм, путаясь в собственных смутных мыслях, рассеянно слушал обращенные к нему слова матери.

Он сидел в кресле у окна, поигрывая кинжалом, Аула — за столом в затененном углу комнаты, перебирая сухие травы для зелий.

Вот уже несколько дней измышляли они средство, которое поможет вызволить Айну из неволи.

Более всего страдала Аула от того, что ничего не могла узнать о судьбе дочери, как не старалась. Но одна мысль утешала ее: Айна жива и здорова, — прядь волос, которую срезала она с головы дочери на семнадцатилетие, по-прежнему оставалась светлой и шелковистой на ощупь. Случись с Айной какая беда — прядь бы потускнела и стала жесткой.

Аула понимала: сделка между Изенаром и ее сыном заключена по всем правилам, а то обстоятельство, что Сайм, давая обещание находился на грань от гибели, для бога Огня, принявшего клятву, ничего