Человек и дракон - Всеволод Овчинников

Операционный цех — продолговатая постройка, стены которой сплошь застеклены, как у дачной веранды. Такие оконные переплеты бывают в Японии лишь у школ. Меня привели сюда и сказали:

— Смотрите, спрашивайте, а потом попробуйте сделать все своими руками. Тогда лучше поймете, что к чему. Жертвуем вам сто раковин. Выживет хоть пара — сделаете из них запонки.

Иду встречать плот, чтобы проделать все с самого начала. Мужчины вытаскивают из-под воды привязанные снизу к жердям проволочные сетки с трехлетними акоя.

Раковины высыпают на дощатый пол. Минут через тридцать они начинают раскрываться. Тут между их створками вставляют деревянные клинья. Одновременно раковины на глаз сортируют по весу, складывают рядами в жестяные лотки и несут в операционный цех.

Внутри операционная похожа на светлый школьный класс, точнее даже на университетскую лабораторию, где все студенты делают один и тот же опыт. По обе стороны от прохода, словно парты, расставлены деревянные столы.

Операторы сидят поодиночке. Перед каждым из них лоток с раковинами, зажим, коробки с ядрышками разных размеров, набор хирургических инструментов, смоченный морской водой брусок с присадками.

Чтобы ядрышко стало жемчужиной, надо ввести его именно в то место, где моллюск терпел бы внутри себя этот посторонний предмет. Надо добиться еще и того, чтобы раковина впредь откладывала перламутр не на своих створках, а именно вокруг этого инородного тела.

Вот почему приходится делать нечто похожее на прививку плодовых деревьев — вводить вслед за ядром кусочек живой ткани от другого моллюска.

Для этой цели используются годовалые раковины-подростки. В том месте, где тело моллюска примыкает к створке, как кожа к ногтю, ножницами, вроде маникюрных, срезается двухмиллиметровая полоска. Ее кладут на влажный деревянный брусок и делят на пятнадцать частей. Одна двухстворчатая раковина, стало быть, обеспечивает присадками тридцать операций.

В объяснениях, которые я слышу, нет ничего непонятного. Надо ввести ядро и присадку в нужное место. При этом нельзя ни повредить, ни задеть внутренних органов моллюска. В первом случае устрица погибнет, во втором — жемчужина не будет иметь правильной формы.

И наконец, присадка должна непременно касаться ядра, иначе ее клетки, вырабатывающие перламутр, не смогут образовать вокруг ядра «жемчужный мешок».

После всех этих разъяснений и указаний еще большим волшебством представляется работа операторов. Зонд и скальпель мелькают у них в руках, как две вязальные спицы.

Но вот приходит черед испробовать все самому. Прежде всего мне, словно будущему пианисту, битый час «ставят руки». Во-первых, надежную опору должны чувствовать оба локтя, потому и сидит оператор не на табурете и не на стуле, а в кресле. Во-вторых, сами кисти рук тоже должны опираться безымянными пальцами о края раковины. Лишь когда концы хирургических инструментов достаточно стабильны, ими можно делать точные и уверенные движения.

Итак, беру раковину, закрепляю ее на зажиме. Вместо деревянного клинышка вставляю пружинистый распор. Створки, обращенные ко мне своими краями, раскрыты меньше чем на сантиметр — в этой щелке и надо манипулировать.

Левой рукой беру зонд, похожий на вязальный крючок, и оттягиваю им «ногу» — темный присосок, с помощью которого моллюск передвигается по камням.

Беру в правую руку скальпель и делаю разрез вдоль границы темной и мутно-серой массы, то есть несколько выше основания «ноги».

Теперь надо перевернуть скальпель другим, раздвоенным концом, наколоть на эту крохотную вилку кусочек присадочной ткани и сквозь надрез ввести его в тело моллюска. Потом таким же движением влево — вверх — вглубь за присадкой вводится ядро.

Впрочем, до этого завершающего этапа я добираюсь нескоро. Задерживает самая распространенная среди новичков ошибка. Если вонзить скальпель чуть глубже, чем следует, створки раковины безжизненно распахиваются. Это значит поврежден соединительный мускул и устрица обречена на гибель…

Загубив около десятка трехлеток, я наконец приспособился и несколько раз, как мне казалось, благополучно ввел присадку в нужное место. Однако протолкнуть в это же крошечное отверстие ядро было еще труднее. Всякий раз из ранки выдавливалась какая-то темная жидкость. Это означало, что я задел печень, надо выбрасывать раковину и брать другую. У опытных операторов ядрышко словно прилипает к инструменту. У меня же оно то и дело скатывалось в сторону.

Встав из-за стола совершенно разбитым, я убедился, что оперировать раковины без подготовки все равно что вырезать самому себе аппендицит, добросовестно выслушав объяснения врача, как это делается.

И когда мне рассказали, что обучение операторов напоминает не столько краткосрочные курсы, сколько многолетний университет, это целиком совпало с моим личным опытом.

Новичков обычно набирают к весне. За первые месяцы они должны выучиться только заготовлять присадки, чтобы снабжать ими операторов в разгар сезона.

В ту же пору на промыслах идет сортировка «осенних раковин» — тех, что закупили полгода назад, чтобы дать им акклиматизироваться перед операцией. Примерно двадцать процентов этих трехлеток отбраковывают. На них-то и начинают тренировать новичков.

В конце каждого дня наставник вскрывает всех оперированных моллюсков, чтобы проверить, правильно ли были введены в них ядра, и объясняет причины ошибок. Потом ставить оценку предоставляют уже самой природе. Раковины возвращают в море и через две недели подсчитывают число погибших. Если выжило шестьдесят-семьдесят процентов акоя, значит, человек уже приобрел необходимый навык.

Есть три степени мастерства оператора, которые соответствуют градации жемчуга на мелкий (диаметром от четырех до шести миллиметров), средний (шесть-семь миллиметров) и крупный (свыше семи миллиметров).

Считается, что нужно сделать по крайней мере десять тысяч операций, чтобы научиться вводить хотя бы мелкие ядрышки. При этом новичкам постоянно твердят, что тренировка — вещь очень дорогостоящая. Стоимость раковин и ядер, которые каждый обучающийся расходует за день, в два-три раза превышает заработок квалифицированного оператора.

Кстати сказать, выбор материала для ядер был в свое время сложной технической проблемой. Требовалось найти вещество, которое устрица терпела бы внутри себя; вещество, которое имело бы такой же удельный вес, что и отлагающийся на нем перламутр; вещество, у которого с перламутром совпадал бы также коэффициент расширения, ибо иначе поверхность жемчужин, внесенных с холода в тепло, тут же потрескалась бы; и наконец, материал дешевый и доступный в больших количествах.

Жемчуг, как теперь установлено, можно было бы выращивать на серебре, но это слишком дорого. Поэтому материалом для ядер избраны стенки толстых двухстворчатых раковин, которые водятся в больших реках.

До Второй мировой войны поставщиком таких раковин была река Янцзы в Китае. Нынче же их поставляют из американской реки Миссисипи. Изготовление ядер столь же автоматизировано, как и производство шарикоподшипников.