Артиллерист: Назад в СССР - Павел Ларин

А то, что максимально затянуто, затянуть еще сильнее невозможно. — Отчеканил я спокойно, с иронией, глядя в глаза Злыдневу. Мол, попробуй докопайся к этим словам. Все сказано по делу. До буковки.

— Я не понял, это ты сейчас вслух выразился? — Сержанта перекосило от злости. Причем, сразу во все стороны.

— Да, — Ответил я, внешне оставаясь все таким же спокойным.

А чего нервничать? Не вижу повода. Как говорится, семи смертям не бывать, одной не миновать. Или что-то такое. Злыднев явно хотел ко мне придраться. А значит, не сегодня, так завтра, это произойдёт. Вопрос времени. И сделай я сейчас вид, будто ничего не происходит. Пойди на поводу сержанта. Хоть удавись к черту на этом ремне. Все равно ничего не изменится. Будет только хуже. Если он поймёт, что я слаб, тем более, перед ним, это все. Тушите свет. Начнутся те самые неуставные отношения. А я и без того накушался прелестями армии. Еще этой херни не хватает.

Сержант с бешеным лицом подскочил ко мне совсем близко. Настолько близко, что захотелось отодвинуться. Почти наступил носком своего сапога на мой. Я понял, сейчас будут неприятности.

— Соколов, ты страх потерял? Или тебе жить надоело? Ты когда это в себя начал верить? А? Прозрел?

После каждого произнесённого слова, он толкал меня кулаком в плечо. Честно говоря, не знаю, на что рассчитывал сержант Злыднев. Уж точно я бы не стал распускать руки в ответ. Приблизительно понимал, что, может, конечно, официально меня не накажут, но последствия все равно будут. Тем более, одно дело, когда нас никто не видит и не найдется свидетелей. Поди, докажи потом. И совершенно другое — на глазах у всего взвода. Поэтому я стоял и молчал. Были огромные сомнения, если честно, как себя лучше повести дальше. Пристальное внимание к моей персоне со стороны различных лиц тоже надоело. Как обезьяна в цирке. Только что пальцем не тычут. Есть ощущение, настал переломный момент, когда надо выбирать. Либо я отхвачу мандюлей, как трусливый чмошник, либо останусь личностью с чувством самоуважения. Правда, мандюлей мне прилетит и в этом случае. Возможно, даже больше. Но зато есть шанс отстоять нас с Соколовым. На будущее, так сказать. Чтоб больше никому не было повадно. Вот и выходит, мандюля и в том, и в другом случае, а такие они разные.

Да, с новым телом мне очевидно не повезло. Соколов, что уж скрывать, совсем неподходящий партнер для решения подобных вопросов. Внешне он напоминает того самого «глупого пи́нгвина» из незабвенной песни о Буревестнике. Пухлый, рыхлый, совершенно неприспособленный к тому, чтоб отстаивать свою правоту чисто физически, в драке, по-мужски. Но на самом деле, сейчас это не Соколов возмущен поведением сержанта. И бесится сейчас тоже не Соколов. Это происходит со мной. Не хочу потакать дурости какого-то Злыднева, который решил, будто он обладает властью, а потому может и имеет право меня нагнуть. Вот уж нет. Я знаю, что одет по уставу, что с ремнем у меня все в порядке. Было бы мой косяк, ок. Хорошо. Виноват, исправлюсь. Но в данную минуту сержант Злыднев просто самоутверждается за мой счет. Пытается доказать, что он очень крут и важен.

— Ладно… Я с тобой после отбоя потолкую… — Он вдруг перестал лупить меня в плечо и отошел в сторону. Что-то задумал, однозначно.

Честно сказать, появилось странное равнодушие в этот момент. Убить не убьют, а от мандюлей никто не умирал. Вполне очевидно, сержант будет самоутверждаться и далее. Значит, надо этот процесс прекратить.

— Становись. Равняйсь. Смирно. В столовую шагом марш.

Все было как обычно, простой вечерний ужин. За исключением того, что меня сержант Злыднев теперь постоянно цеплял. То мимо пройдет, пока стояли в очереди, задев плечом. То кружит рядом и демонстративно рассуждает, мол, за невыполнение команды, солдат будет наказан строгим образом.

Я прекрасно понимал, ему неприятно, что какой-то пухлый лох не поддался прессингу. Это задело сержантское эго Злыднева. А значит, надо ждать ответного хода. И предполагаю, ход этот будет до тошноты предсказуемым.

После ужина мы вернулись в расположение. Все было согласно распорядку дня. Ленинская комната, умыться, вечерняя поверка, приближающийся сон. Я в голове прокручивал мысль, ждать что-то реально серьёзное или сержант Злыднев остановится на угрозах.

После команды «отбой», прошло буквально полчаса. Я уже задремал. Внезапно, ко мне подошел дневальный и потряс за плечо.

— Соколов, Соколов… подъем. Тебя сержанты в туалет вызывают, срочно иди.

Ну, собственно говоря, вот и оно. Не пойти не мог. Вызвали, нужно топать. В части нигде не спрячешься, не считая того, что это вообще было бы крайней степенью идиотизма. Бегать от него вечно я тоже не смогу. Встал с кровати и решительно двинулся к туалету. Как говорится, перед смертью не надышишься.

Зашел и сразу увидел трех сержантов. Один из них, естественно, — Злыднев собственной персоной. Сцена, представшая моим глазам, смотрелась именно так, как в фильмах показывают. Стоят с сигаретами, курят и лупятся на меня. Со значением. Ухмыляются.

— Ну что? Говорят, ты нарушаешь форму одежды. Стал самым умным. Все знаешь и все понимаешь уже в армии. Старшим за жизнь тут что-то объясняешь.

Я стоял молча. Ждал продолжения. Точно меня не для разговоров позвали. Это, так сказать, присказка. Скоро начнется сказка. Продолжение, конечно, не заставило себя долго ждать. Один из сержантов зашёл со спины и резко схватит меня сзади, скрутив мои же руки. Злыднев сделал шаг вперед, а потом ударил в солнечное сплетение. Тоже, естественно, в мое. Как пробил только, не понимаю. У Соколова со всех сторон подушка безопасности в виде слоя жира.

Дыхание моментально перехватило.

Удовольствие то ещё. Пытаться вдохнуть воздуха в ночном туалете.

Ну, после конкретных действий со стороны оппонента, отмалчиваться больше возможности не было. Да и меня, если честно, немного понесло. Не привык я, чтоб всякая шваль своими грязными, немытыми ручонками трогала.

— А у вас, я смотрю, принято кучками собираться, на молодых срывать свое недовольство. В чем проблема, товарищ сержант? Компенсируете малые размеры большими амбициями? Так это зря. От этого ничего не вырастет. Больше не станет.

В словах сильно не борщил. Еще по прежней работе, в своей нормальной жизни, общаясь с людьми разного толка, в том числе, достаточно серьёзными, знал, что «за язык» и спросить смогут. Одно дело, когда я прав и косяка со своей стороны не допустил. Совсем другое, если сам сказал лишнего. Потому понимал, что и как говорил.

— А ты че, опять решил своим умом блеснуть? —