Сверхъестественное. Сердце Дракона. Неблагое дело. Война сынов - Кит Р. А. ДеКандидо

– А ты, юная мисс, можешь позвонить Джеку. Почему бы вам не поужинать сегодня вдвоем?

Диана бросила на него удивленный взгляд, а Мэри покачала головой.

– Хорошо, па. То есть, я хочу сказать, мы всей семьей могли бы пригласить его на ужин, ну, в знак благодарности, что ли.

Они выскочили наружу.

– А мне казалось, этот парень нравится тебе.

– Он славный, – кивнула Мэри, – и мне действительно с ним хорошо. Но, как ты сам, па, говоришь, одно дело – чувства, другое – охота. – Она усмехнулась. – Если, конечно, речь не идет о вас двоих.

Диана тоже не удержалась от улыбки.

– Ладно, поехали домой. – И все трое зашагали к автобусной остановке.

* * *

Альберт прерывисто вздохнул и распрямился.

Колено не болело.

Прижав ладонь ко лбу, он убедился, что шрам тоже затянулся. Вытер засохшую кровь.

В отличие от обыкновенного апперкота, полученного вчера вечером, это были настоящие раны, и, чтобы они зажили, требовалось время. Сначала – колено, боль в котором отозвалась во всем теле. А когда он ударился о стену, то отключился на несколько минут, хотя по-прежнему слышал обрывки разговора трех гайдзинов, в том числе и девушки, произносящей с ужасным акцентом слова заклинания, нейтрализующего то, которое он отыскал в библиотеке.

Однако под конец, когда они ушли, он уже вполне пришел в себя. Связь с Сердцем Дракона, в чем бы она ни заключалась, не разорвалась.

Он неуязвим – по крайней мере на время.

Альберт рывком подтянул пропитанную кровью штанину – на колене засохла кровь, но на коже не осталось даже шрама.

Он усмехнулся: как будто чудо какое-то.

Впрочем, почему как будто? Это и есть чудо.

Кто эти гайдзины и откуда они взялись, Альберт понятия не имел. Ясно только одно: они считают, что борьба окончена, по крайней мере, на ближайшие двадцать лет.

На пороге у сорванной с петель двери возникли трое полицейских.

– Не двигаться!

– В чем дело, господа? – спокойно спросил он.

– Нам сообщили, что здесь стреляют, – сказал один из них.

– Нет, сэр, ничего подобного, – возразил Альберт, придав голосу максимум почтительности, на какой был способен. Меньше всего ему сейчас нужны неприятности с полицией.

Один из полицейских осмотрел дверь.

– Похоже, ее сорвали с петель.

– Да, сэр, я уже бог знает сколько времени пытаюсь заставить владельца дома ее починить и сменить замок.

– Ясно, – хмыкнул полицейский. – А что это у вас с ногой?

– Да вот, штаны в «Гудвилле»[21] купил. С моими доходами привередничать не приходится.

Полицейские задали еще несколько вопросов, но ничего подозрительного, кроме двери, не обнаружили, да и особого желания что-то искать у них не было.

Вскоре они удалились, и Альберт улыбнулся.

С этим покончено, и теперь у него есть двадцать лет, чтобы придумать, как лучше использовать в своих интересах могущество предка.

2009 год

– Знаешь, – сказал Сэм Винчестер, – это все еще не дает мне покоя.

Дин не отрывался от вырезки из «Сан-Франциско кроникл» сорокалетней давности.

– Что «это»? То, что мама и дед с бабкой были охотниками? – Дин вспомнил, как был потрясен, когда девятнадцатилетняя девчонка принялась лупить его ремнем, но увидев у нее на шее амулет, сложил два и два.

Да, задницу надрать мама умела.

По правде говоря, когда мальчики росли, семейные истории в доме особой популярностью не пользовались. Дед и бабка всегда оставались для Дина выцветшими настенными фотографиями. Собственно, семьей Дина после смерти матери оставались Сэм и папа, а впоследствии Бобби, ставший для юных Винчестеров чем-то вроде дяди, особенно когда детство сменилось отрочеством. Ну, и еще Калеб и пастор Джим.

– Да нет, то, что они стали охотниками, как раз понятно, – улыбнулся Сэм. – Странно другое: нас назвали в их честь, а папа нам ничего об этом не говорил.

Дин насмешливо фыркнул.

– Да мало ли о чем он нам не говорил. Целый список можно… – в глазах его вдруг появилось какое-то странное выражение, – …составить. Сукин сын!

Бросившись из кухни в гостиную, Дин поспешно отыскал сумку, которую всегда брал в поездки, и вытащил записную книжку в кожаной обложке – постоянную спутницу их охотничьей жизни в последние четыре года, с тех самых пор, как исчез отец, а Дин оправился в Стэнфорд, чтобы вытащить оттуда Сэма и вернуть его к прежней жизни.

Дневник отца!

Он принялся лихорадочно перелистывать страницы, добрался до записей, относящихся к 1980-м годам, и обнаружил там то, что искал.

– Вот оно! – воскликнул он. – Сердце Дракона, Сан-Франциско, 1989 год. Двадцать лет спустя отец тоже столкнулся с ним.

Сэм встал из-за кухонного стола и присоединился к брату.

– Верно, уже тепло. Там еще вроде меч какой-то был, так?

– Угу, – донесся чей-то голос из глубины дома, и в гостиную на инвалидной коляске въехал Бобби. На коленях у него лежал какой-то длинный предмет, завернутый в плотную коричневую бумагу и перевязанный бечевкой.

Глядя на них из-под козырька своей неизменной бейсболки, он поднял сверток.

– Если вас, парни, интересует Дорагон Кокоро, эта шутка вам пригодится.

Сэм потянулся за свертком.

Дин был уверен, что это катана, и каково же было его удивление, когда Сэм, развязав бечевку и сорвав бумагу, извлек нечто иное. Это был меч с крюком на конце лезвия.

Но самое интересное заключалось не в этом; самым интересным были выгравированные на клинке иероглифы – то ли китайские, то ли японские, Дин так не научился различать их.

– Когда двадцать лет назад ваш отец столкнулся с Дорагоном Кокоро, – продолжал Бобби, – он справился с ним с помощью этого меча. Тогда мы надеялись, что с ним покончено навсегда, но потом стало ясно, что мы лишь повторили то, что сделали ваши дед и бабушка, то есть избавились от него на два десятка лет. Потому я и припрятал эту чертову штуковину.

Дин снова фыркнул. Бобби не было нужды что-либо специально припрятывать – он был настоящим барахольщиком. К тому же, как они не раз убеждались, занимаясь такой работой, как у них, выбрасывать ничего нельзя, все может пригодиться.

Сэм посмотрел на Дина.

– Тысячу лет не заглядывал в папин дневник. Что ты там откопал?

Дин покосился на записную книжку.