Семь чудес и проклятие царя богов - Питер Леранжис

– Он псих! – заорал в ответ водитель.

Нас жестко замотало из стороны в сторону, пока Мустафа пытался избежать столкновения, но «Мерседес», точно привязанный, несся прямо на нас. Я еще никогда не видел, чтобы отец так водил.

Мы с Эли и Кассом общей кучей из переплетенных ног и рук повалились на пол. Схватившись за спинку сиденья, я кое-как приподнялся и успел заметить в ветровом стекле краткую вспышку синего металла.

Уши едва не разорвало от грохота столкновения. Меня отбросило вперед и ударило об задние сиденья мини-вэна. Машину два раза прокрутило на месте, после чего она, наконец, остановилась. Брат Димитриос оттолкнул меня, но я успел выглянуть в боковое окно.

Автомобиль папы со смятой крышей лежал колесами верх.

– Пап! – этот вопль зародился где-то в пальцах ног и, пронесшись по всему телу, вырвался из моего рта. Я распахнул задние двери мини-вэна и выскочил наружу.

Я услышал, как один из Масса стонет и ерзает на пассажирском сиденье, зажимая ладонью кровоточащий лоб. Я захромал мимо него к папиной машине. До нее было футов десять. Из-под капота тянулся столб черного дыма, и все указывало на то, что в любую секунду может произойти взрыв, но мне было все равно. Я опустился на колени перед пассажирским окном в надежде увидеть его.

– Пап! Ты в порядке? Скажи что-нибудь!

В ответ с другого конца машины раздался громкий металлический «гррррак!», которому аккомпанировал звон осколков.

Водительская дверь.

Я вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как над колесом поднимается взъерошенная медно-рыжая шапка волос.

– Что-нибудь, – сказал Торквин.

Еще никогда в жизни я не был так счастлив видеть этого бородатого здоровяка, любителя отрыгнуть и всегда ходящего босиком.

– Что ты сделал с моим отцом? – закричал я. – Как ты оказался в его машине?

– Машину украл. – Он направился ко мне и пожал плечами. В одной руке он держал черную кожаную сумку, а другой покачивал монтировку. – В аэропорту. Он был там. Я был там. Мне была нужна машина. Ему – нет. – Его маленькие зеленые глаза блеснули из-под красного от крови лба. Он заметил брата Димитриоса.

– О, мой добрый друг… – Брат Димитриос подошел к Торквину и настороженно протянул ему руку. – Уверен, мы можем договориться, как два цивилизованных – агх!

Торквин взял брата Димитриоса за руку, поднял его над головой и швырнул на землю, точно мешок с картофелем.

Двое других священников в клубах дыма уже уносили ноги, только сандалии сверкали.

– Вернитесь! – взревел Торквин им вслед, потрясая монтировкой. – Так неинтересно!

Торквин уронил кожаную сумку. Сделав пару шажочков, он поднял монтировку, занеся ее за голову, точно копье. В этот миг я отвлекся, заметил краем глаза металлический блеск со стороны мини-вэна. Послышался тихий щелчок.

Мустафа, высунувшись из водительского окна, целился в Торквина из ружья.

Крича во все легкие, я бросился наперерез массарину. Касс был совсем рядом с Торквином. Прямо на линии огня.

Брат Димитриос с вытянутым лицом сел.

– Не задень мальчика! – закричал он.

Утренний воздух разорвал краткий «бах». Запахло дымом.

Касс и Торквин упали. Эли, завизжав, бросилась к ним.

Я схватился за ручку и рывком распахнул пассажирскую дверь. Водитель с круглыми от шока глазами повернул ко мне голову. Прежде чем он успел втянуть руки из окна, я врезался в него головой. После чего что было сил нажал на кнопку стеклоподъемника.

Стекло медленно поднялось, зажав руки водителя. Проклятья быстро сменились воплями боли, когда я отключил зажигание, заблокировав тем самым окно.

– Заберите у него ружье! – закричал я.

Эли уже бежала к Мустафе. Схватившись за ствол, она резко дернула его вниз. Вскрикнув, Мустафа выпустил ружье, и то с глухим звоном ударилось об землю.

– Касс! – заорал я. – Торквин!

Мои ноги едва касались земли, когда я бежал к друзьям. Касс с трудом сел.

– Я в порядке, – сказал он. – Торквин прыгнул прямо на пулю. И завалился на меня.

Мы столпились вокруг Рыжебородого. Его лицо было все в грязи, а глаза закатились. Из уголка рта по щеке стекала струйка крови. Эли захлопала его по щекам.

– Не смей умирать! Торквин, ты не можешь умереть!

– Че-е-ерт, зачем он это сделал? – простонал Касс.

Я сунул руку в карман и достал осколок. Такой крошечный. Если мы воспользуемся им сейчас, мы рискуем лишиться его окончательно.

– Давай, Джек, – попросила Эли.

Я кивнул. Толстые, как сардельки, пальцы Торквина дергались. Я присел на колени рядом с ним. Осколок в руке потеплел.

Я осторожно опустил его на грудь Торквина. Касс склонился над здоровяком.

– Держись, чувак.

Но прежде чем осколок коснулся Торквина, тот вздрогнул и резко сел.

– Арргх… – простонал он.

Касс отшатнулся.

– Фу-у, Торквин, что ты ел на обед? Собачий корм?

То немногое, что осталось от осколка, соскользнуло с моей ладони, ударилось об ногу Торквина и исчезло в траве.

* * *

Священник-массарин с рассеченным лбом сумел сбежать. Сейчас Торквин был ярдах в тридцати от нас и тащил прямо по земле за воротник пойманного им второго монаха.

Но все мое внимание было сосредоточено на небольшом отрезке из камушков и жесткой травы.

– Нашел! – закричал я, нащупав пальцами осколок.

Он сам был размером не больше камушка и почти ничего не весил. Я не чувствовал его на ладони.

– Что было бы, если бы мы его потеряли? – спросил Касс.

– Для нас это непозволительная роскошь, – заметила Эли. – Спрячь его в какое-нибудь супернадежное место. К примеру, прямо себе под кожу, хирургическим путем.

Я остановился на следующем по надежности варианте и убрал его в кошелек. Оттуда он никуда не денется.

– Живой, – прохрипел Торквин и швырнул на землю рядом с нами священника. Тот был без сознания. На его макушке вспучилась шишка размером с хороший булыжник.

Торквин горделиво помахал монтировкой.

– Рекорд старшей школы по метанию копья.

– Ты метнул в него этой штукой и даже попал? – поразился я.

– Ты ходил в старшую школу? – в свою очередь изумился Касс.

Я оглянулся по сторонам. Водитель мини-вэна и брат Димитриос оба пали жертвами монтировки и сейчас были без сознания.

– Ладно, время поджимает, – сказал я. – Все это неправильно. Совсем неправильно. Но прежде чем мы начнем на тебя орать, Торквин, расскажи, что именно произошло между тобой и моим папой.