С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов - Хайнц Вернер Шмидт

Перед тем как уступить ему дорогу, я спокойно объяснил:

«Я не могу запретить вам следовать дальше, но предупреждаю, что на трех ближайших перекрестках вас остановят два танка.

Тут его просто затрясло от ярости.

«Неслыханная наглость! – проревел он. – Обещаю вам, что доложу об этом случае самому Гитлеру, господин подполковник!»

На всех трех улочках, пересекавших эту дорогу, я поставил по два танка – один слева, другой справа от перекрестка, велев им пропустить первые шесть машин из кортежа Гитлера, а всем остальным перегородить путь.

Гитлер об этом узнал – несомненно, ему доложили разъяренные сановники, которые снова и снова пытались проскочить эти перекрестки, но всякий раз натыкались на танки. Но Гитлер в тот же вечер вызвал меня и, вместо выговора, выразил мне свою благодарность. Он не ожидал, что его приказ будет выполнен и что ему удастся уехать без «помех». После этой встречи меня стали часто приглашать на вечерние беседы за столом Гитлера, где он разговаривал со мной о моей книге «Пехота атакует», которую я написал после Первой мировой войны и которую он прочел с большим вниманием. После этого он, по-видимому, решил, что я толковый парень.

Когда началась война, Гитлер спросил меня, чем бы я хотел командовать, и я без колебаний попросил его назначить меня командиром танковой дивизии. Это было весьма нескромно с моей стороны – я не был танкистом, и в рейхе было много генералов, которые имели гораздо больше прав на эту должность. Тем не менее, как вам известно, я получил под свое командование 7-ю танковую дивизию. Это назначение, как вы, наверное, знаете, очень не понравилось господам из ОКХ.

Гаузе слушал очень внимательно, время от времени вставляя вежливые замечания:

– Это очень интересно, господин генерал! – Потом он спросил: – Вы ведь, кажется, были чем-то вроде офицера связи при гитлерюгенде?

– Да, в некотором роде, – ответил Роммель.

И он рассказал нам, правда, без особых подробностей, которые можно было бы здесь привести, о своей работе в Потсдамской военной академии, занимавшейся военной подготовкой ребят из гитлерюгенда. Но я понял, что его представление о подготовке немецкого юношества к службе в армии не совпадало с представлениями Бальдура фон Шираха, возглавлявшего эту организацию. Ширах, по его мнению, был чересчур властным и бестактным, и Роммель называл его просто – Dumme Junge – глупый мальчишка.

Роммель откинулся на спинку сиденья и задумчиво сказал:

– Мне кажется, что самым счастливым периодом моей жизни – и в жизни моей жены – было время, когда я руководил военной академией в Венер-Нойштадте, в городе в 40 милях к югу от Вены. А сейчас? Чем я занимаюсь сейчас? Хорошо быть командующим. Это дает большие возможности. В конце концов, воевать – это наша профессия, для этого нас и готовили… Что мы должны сделать? Ответ простой – мы должны разбить англичан. Это как раз тот враг, который нам по зубам. Они делают вид, что их не учили воевать, а это и в самом деле так. Но они хорошо разбираются в искусстве войны, то есть соблюдают правила военной игры. Наша задача ясна – каждый человек в пустыне должен осознать эту простую вещь. Мы здесь для того, чтобы победить. В этом не может быть никаких сомнений. И мы должны одержать победу в этой пустыне, иначе грош нам цена.

Гаузе рассказал Роммелю о своей военной карьере. Меня больше всего заинтересовала история о том, как он, в качестве одного из штабных офицеров, занимался разработкой операции «Морской лев», иными словами, плана вторжения в Англию в 1940 году. Гаузе заявил, что лично он считал этот план совершенно неосуществимым.

– Во-первых, – сказал он Роммелю и мне, – водоизмещение всех имевшихся в нашем распоряжении судов было явно недостаточным для перевозки грузов и войск. Затем, после воздушных боев в небе Англии стало ясно, что, несмотря на оптимистические заявления Геринга, немецкая авиация не сможет организовать надежное прикрытие сил вторжения с воздуха. Руководители Германского военно-морского флота всячески поддерживали этот план, но при этом заявляли, что все силы Британского ВМФ, до последнего моряка, будут брошены на борьбу с нами и результатом этой неравной битвы станет гибель всего нашего флота. Вот такие дела!

Я помню, что в конце этого дня, когда мы наконец добрались до Беда-Литтории, нам пришлось еще провести совещание с начальником Генерального штаба итальянской армии генералом Кавальеро. После этого состоялся первый обед, на котором Роммель сидел за одним столом с представителями союзной Италии как официальный представитель Германии. Я был простым лейтенантом и потому почти не принимал участия в разговоре, но я хорошо помню, какое огромное впечатление произвел на меня тот факт, что мне посчастливилось провести вечер с компании столь значительных особ и даже отведать непривычные мне блюда. Обед был, разумеется, очень вкусным.

Роммель был заядлым охотником. Теперь, когда свободного времени у генерала стало больше, у него появилась возможность заняться любимым спортом. Я понимал, что он с гораздо большим удовольствием бросился бы со всем своим войском в погоню за более крупной добычей; но сейчас, по крайней мере на время затишья, ему приходилось быть пай-мальчиком, и в выходные дни он охотился на газелей.

– Я жду не дождусь отпуска, когда можно будет поехать домой и поохотиться с Манфредом, – частенько говаривал мне Роммель.

Он был очень привязан к своему двенадцатилетнему сыну. Роммель очень редко говорил о своей семье или об обстоятельствах своей личной жизни – в этих вопросах он отличался большой скрытностью. Несколько месяцев он называл меня официально – «лейтенант», пока не убедился, что я для него не просто дополнительная конечность, а незаменимый помощник, и только после этого он стал обращаться ко мне по имени, выяснил, сколько мне лет, женат ли я, счастлив или нет. Теперь я уже не был для него болванкой, на которую натягивают мундир и которая беспрекословно выполняет его команды. А для меня, после стольких месяцев, проведенных вместе, было даже странно обнаружить, что наш служака-генерал такой же человек, как и все.

Местность к югу от Газалы, куда, после того как Роммель решил, что Беда-Литтория расположена слишком далеко в тылу, переместилась штаб-квартира нашей танковой группы, была довольно дикой. Как видно из названия, здесь в изобилии водились газели.

Я помню, как однажды на двух машинах в поисках отдохновения мы углубились в пустыню.

У Роммеля была армейская винтовка и английский автомат, который подарила ему одна итальянская часть. Но хотя в вооружении генерала не было ничего примечательного, он организовал охоту как настоящую военную операцию – и стратегически и тактически все было сделано с таким расчетом, чтобы стадо не смогло спастись бегством.

На заднем сиденье моей машины сидел итальянский капитан, игравший роль эдакого распорядителя охоты, поскольку он знал эту местность как свои пять пальцев. Он привел нас в страну газелей. Мы вспугнули стадо и бросились вслед за самцом. Но испуганные животные бежали быстрее. Наши шоферы нажали на газ, и мы стали медленно догонять газелей.