На берегах Хазарского моря. Две жизни - одна любовь - Ясмина Михайлович

Разумеется, эти надежды каждое утро рассеивались в тусклом свете предстоящего дня. Достаточно было взглянуть на грязных птиц в небе и плывущие облака. Одним таким утром я получил сообщение от клиента, ожидающего в моем кабинете, с просьбой позвонить. Я не мог связаться с ним незамедлительно, и через день-другой вновь услышал в трубке мужской голос; представившись, он изложил просьбу заняться одними апартаментами. По ходу разговора выяснилось, что он видел некоторые отремонтированные мной дома в Белграде, поэтому я согласился. Он стал диктовать адрес, и я едва не упал в обморок. Дом находился по адресу: улица Кралевича Марка, 1.

— Возможно, вы помните здание, — продолжал голос в трубке, — его называют «фамильным особняком Луки Человича». Интерьерная отделка не везде закончена, поэтому я звоню вам от имени заказчика…

Не в силах ждать оговоренной даты встречи, я бросился к указанному дому. Уже издалека было видно, как изменился дом Луки Человича. Фасад был выкрашен в цвет бермета и рубиновым с синевой, как итальянское вино. В проемы витрин двух магазинов по обе стороны от входа были вставлены новые витражи. На левом было изображено небо со странными облаками. Это была картина на стекле. Облака казались очень плотными, зелеными, как мох, и закрывали почти все небо. На картине были и люди, приехавшие за город на пикник, они лежали на траве, глядя вверх, на кроны деревьев, за которые цеплялись облака…

В растерянности я взялся за ручку, выполненную в виде дамского револьвера XVIII века, и нажал на курок. Замок щелкнул, и дверь распахнулась передо мной. Моему взгляду сразу предстала лестница в стиле барокко с двойным маршем, в нос ударил запах мокрого рога. Удивленный, ко мне направлялся старик в заплатанной шляпе и с трубкой во рту — сторож, как я полагаю. Проигнорировав его крики, я схватился за перила из орехового дерева и помчался на второй этаж. Миновав кабинет Я. М., где еще покачивалось кресло с седлом, я пробежал мимо кухни, напугав спящего там Константина. Губы мои дрожали, но я непрерывно твердил:

— Невозможно, этого не может быть… — до тех пор, пока не осознал, что промок насквозь под проливным дождем.

Желая быстрее попасть в спальню, я выбрал короткий путь через большую ванную комнату, где до сих пор шел дождь или кто-то только закончил мыться. Мокрый с головы до ног, я остановился на пороге единственной комнаты, которую не смог закончить в своих фантазиях. Спальня. В ней и сейчас почти не было мебели. Лишь синий диван меж двух окон. На нем и сидела Я. М., поджав под себя ноги. Черная челка, коротко стриженные локоны на затылке и серьги в форме золотых сигарет. Улыбка старше ее самой. Как всегда, под черным платьем и искрами на чулках я отчетливо почувствовал плотность ее тела. Стремительность за фасадом расслабленного женского тела. Я замер, пораженный, и произнес:

— Скажи, что все это неправда!

— Что значит неправда, ты ведь промок до нитки!

— Но тогда объясни как? — глупо моргая, спросил я.

Я. М. рассмеялась:

— Ты требуешь объяснения всему этому? Но зачем оно, ведь это ты и я? Разве любовь нуждается в объяснении? Но если ты так хочешь услышать… Да, все это неправда. Все, от дверной ручки до стеклянной крыши. Этого дома и этой обстановки не существует в реальной жизни. Все здесь симулируемая бесконечность и временная вечность.

— А ты? — срывающимся голосом спросил я.

— Я, разумеется, тоже не существую.

— Не верю! — закричал я и сделал шаг к ней. Вдыхая аромат женщины, будто читаешь ее мысли. Я подошел ближе, склонился к пахнущим свежестью волосам, но она не пошевелилась, лишь произнесла:

— Не важно, веришь ты в это или нет, ведь ты тоже не существуешь.

— И я?

— И ты. Это компьютерная игра, нас загрузила в нее сама Я. М.

Я, нынешний владелец письменного набора, приобрел его за год до окончания XX века за 1000 немецких марок у официанта в Будве, получив в придачу загадочную улыбку, мелькнувшую над тарелкой с суховатым куском баранины, приготовленной этим вечером для гостей отеля.

— Господин, не желаете купить необычный ящик? Им владел капитан. Ящик для письменных принадлежностей, карт, подзорной трубы и всякой всячины, — произнес официант, интимно понизив голос, и поставил передо мной тарелку.

— А я могу на него посмотреть?

— Покажу вам его за завтраком. Он у меня здесь, в отеле.

— Несите, — велел я, подумав при этом, что у него, как человека молодого, еще есть время стать разумнее, а вот у меня его почти не осталось.

Письменный набор оказался большего размера, чем я ожидал; однако он мне очень понравился, и, таким образом, я стал его владельцем.

Скорее всего, он принадлежал семье Дабиновичей из Доброты, в нем хранили судовые карты, позже он оказался в старом дворце в Которе, где в нем держали самые разные вещи, относящиеся к более позднему периоду. Затем, по рассказам официанта, ящик опять вышел в море, но всего один раз, и та поездка печально закончилась для его прежнего владельца.

— Я не слишком расспрашивал о том, что тогда произошло, — добавил официант, — ведь, как известно, узнав тайну, становишься ее частью. Мне это ни к чему! Короче говоря, о том владельце ящика не осталось даже слухов. Сам он был неразговорчив, от него ничем не пахло. Даже потом… Из моря он не вернулся. Поэтому ящик и продается…

Изготовлен он из красноватого дерева и обит по бокам латунью. Пустой он весит почти четыре килограмма или — опять же, по словам официанта, — как небольшая собака. Размеры его приблизительно 51 сантиметр на 27 и высота 17 с половиной. Неточность в размерах, вероятно, вызвана тем, что в то время и в том месте, где ящик был изготовлен, в ходу была иная единица измерения — дюйм, фут или еще что-то.

— Если уж вас так интересуют детали, — говорил официант, — помните: то, что относится к сантиметрам, властно и над другими единицами, которыми можно измерить душу и сердце…

На обеих боковых сторонах ящика были закреплены латунные пластины с кольцами. Несмотря на внешнюю схожесть, назначение их было разным. Правое кольцо (если смотреть со стороны замка) можно переставить и использовать для переноски ящика, как небольшого сундука. Левое нельзя вытащить, если замок закрыт. Если потянуть за него, открывался потайной боковой ящичек.