План D накануне - Ноам Веневетинов

class="p">Сад уже давно свинцовый и уже давно больше напоминает пустошь. По остаточному принципу из воздуха возникают отголоски планов задач, хотя они давно ушли из этого квадрата или впали в ступор на стыке двух, малоотличимые от статуй из очень неподатливого сплава несовместимых пород, видов субстанций. Кто-то из них больше неутомим и не может мириться с тоской по прежним временам, осознавая перспективу всё переустроить, стать тайным куратором и наслаждаться новым витком общности, когда было весело. Двенадцать чудовищ в оке гармонии, с жабьими головами, проклёпанными членами, разговаривающие на пáре, ни от кого не знаешь чего ждать. Начиная от «доброго утра», взрывы апатий и ненависти пронзают каждую реплику, как и смех, имеющий у пантеона иную механику, без всяких там сокращений, щекотки и анализа. Подходы и модели, чёрные зоны, и каждая реакция индивидуальна. А может, это Гуан-Ди, но с яйцами Марса, придумал себе одиннадцать гетеронимов, создал через гипнотическое посредство литераторов разных эпох историю их похождений и свершений и пускает пыль в глаза, говоря за расставленные в саду статуи среди случайных предметов, на которые нельзя рассчитывать в быту, которые сами исчезают, оставляют с носом, и досада от этого рассеивается вместе со вспышкой кратковременной памяти. А космос столь велик, что в нём никогда нет проблемы осесть подальше.

Внутри всё оказалось перевёрнуто вверх дном, книги валялись на полу, некоторые распластаны и опёрты на смявшиеся, разрезанные очень давно листы. Теофраст поднял одну, поставил на полку, весьма стильную, в сквозных фигурных вырезах на обеих плоскостях из чего-то натурального.

Пинкертон сейчас — это тот же кролик, только за ним ряд преобразованных на пользу дела обнаружения систем, он собран. Перепевка в мифах, вероятность темперамента низкого пошиба и склонность к провиденциальной липе, туфте и обвесу, более развитые для причинения вреда конечности и процент выживаемости с учётом различия дефинитивных целей разведения. Тоннель — всего лишь начало, карлик прочищает горло, ловит экстаз, когда перебирает перескоки с платформы на платформу, во всех сторонах ему известны экзотичнейшие уровни. Начав преследовать, сидеть на хвосте, лицо позади привязано. Развивается хламидка, очень примерная, тихое дыхание впереди себя, его хорошо держат. Перелетает колодец, Теофельс за ним, бегут по двадцатиметровому профилю, который кран переносит над жутким, топорщащимся арматурой и могильными плитами фиалом, дно черно, залито нефтью или заряженной на воспроизведение чудовищ слизью, и всё это планируется отправить с планеты ещё кому-то, нуждающемуся, он пропускает трос через себя, держащийся за ним понимает, что нельзя останавливаться, сжигает ладони, чуть не летит в пасть ракеты, балку стыкуют с чёрным зёвом сопла, и они бегут по Китайской стене, сторожевая башня впереди открыта насквозь, на крыше сигнальный костёр увеличивается на глазах, застит портал, успевает опалить брови и ресницы; они несутся по скату звездолёта как сто крикетных полей, скачки в невесомости огромны, ботинки магнитятся к обшивке, он на ходу сморкается на сторону, зажав ноздрю, он не выдыхает, начинает мёрзнуть, да это и дыхание сбивает, до сего дня он был не больше, чем любитель; фигура впереди исчезает в люке, он ныряет рыбкой, куда угодно из этой очень враждебной среды, поле кукурузы, ограниченный обзор, початки как дубинки жандармов на допросе, он уже глодает один, теперь второй, приканчивает так, что два огрызка падают с обеих сторон, от чего он уже далеко, здесь уместна нора или копящие энергию круги, которые схлопывают всё органическое, оказывающееся в центре или на определённом вираже, провожатого хватает материализовавшийся из ниоткуда птеродактиль, Т. бежит один, переходит на трусцу, ноги сразу отзываются и давно полны свинца, смотрит вслед удаляющейся затейливой фигуре, держится за бока, тяжело дышит, уже далеко не носом.

Из-за криптической природы Гуан-Ди, если это был он, не мог просто взять и всё выложить, думал, что так не бывает, кроме того, уже какое-то время он находился в паломничестве и цели визитов везде оказывались разные, хоть людские лица всегда казались ему калейдоскопом и стрела течения времени перемещалась под ним в обе стороны весьма свободно, как будто его кто-то водил или притягивали места, где он упоминался побольше раз с приставкой «прото». Отождествление ригведийского с пураническим, его возможностей с его представлениями о них, древние драматические спектакли, где боги убивают царей-демонов, когда им этого даже не нужно, только и оставили крупицы оценки, запали в рассудок, там такие огненные серпы, сдвоенные, которые ещё хорошо бы пошли для резки чего-то наподобие арбузов. Поверхности, по которым ему доводилось следовать, как будто сами мотались на двух эгутёрах в глубине. Было тяжело остановиться в каком-то настолько малом месте, здесь он опять подозревал чужое участие, более великое, чем их турагентство, вроде Пинкертонов, только в космическом масштабе. До сей поры, именно с того мига, как он вступил в лагерь, всё обходилось без искупления грехов, абсолютной преданности, позволялось верить во что хочешь, ни во что вовсе, ну так зачем он здесь? В прошлые разы путеводитель каким-то образом сразу подсказывал; надо думать, путешествие подходит к концу и пора уже пытаться с чем-то разбираться самому, а для этого чувствовать.

На крытый балкон, над которым помещались лишь три прожектора и часовая башня, вышел комендант. Внутри столы ломились от прощального обеда. Священная на три четвёртых пища под серебряными полусферами, вместо тарелок циновки из располовиненных бамбуковых стеблей, через одну в них желе с алколоидом опия. Планировалось обсудить, можно ли обращаться с заключёнными ещё хуже и последовательность какой европейской доктрине это тогда отразит, но его визит спутал карты.

— Прошу прощения, сударь, не изволите ли вы быть господином Бляйбтроем, страховым стряпчим товарищества на вере «Мензурка»?

— Я тут недавно читал в «Медицинском журнале Новой Англии»… или в «Ланцете»?.. нет, всё-таки в «Англии», — не получив ответа, переключился он на Иерусалима, — что с определённого возраста всяким носителем волосяных фолликул выделяется всё больше перекиси водорода, коя способствует раннему выбытию из ума и уж никак не способствует принятию адекватных общему контексту решений.

— Это отсюда появилась поговорка «Седина в бороду, бес в ребро», надо полагать?

— Ну, не из перекиси водорода прямиком, но определённая причинно-следственная безусловно наличествует. Вот, возьмём, к примеру, безумие, ну которое приобретённое, разумеется.

— Даже не знаю, в данном случае я бы по самому его присутствию здесь снижение познавательной деятельности не заключил, — он с сомнением окинул его взглядом.

— Не факт, может, он просто проснулся в поле там за забором и прибрёл к ближайшей системе, которая отличалась по виду от дикой природы. Вот, обрати внимание, ещё и эта отпавшая уже, по-видимому, безвозвратно