Избранные циклы фантастических романов. Компляция.Книги 1-22 - Кира Алиевна Измайлова

озвучено это не будет, я хочу, чтобы ты знала, Маргрит.

– О чем?

– Король уже немолод, это всем известно, да и здоровье подводит. А еще все прекрасно знают, что я – его старший сын. – Он пристально смотрел мне в глаза. – А теперь у него есть внук. У принцессы же Алисии, если верить фее, должна родиться девочка.

– Вы же сами сказали, что это слишком близкое родство, – покачала я головой, – и если вы говорите о браке, то…

– Нет, такой брак невозможен, я первый же и запрещу сыну даже думать об этом. Но я не об этом, Маргрит. Ты как-то сказала, что Феликс веселый и добрый, а я ответил, что он не сможет править, если останется таким.

– А я заявила – если он изменится, это будет уже не он, – припомнила я. – И что с того?

– Случись что с королем, регентом стану я, – ответил Винсент, произнеся это как нечто само собой разумеющееся. – Разумеется, если это произойдет до совершеннолетия принца, а до того еще год с лишком.

– Он так молод? – поразилась я. – Не верится…

– А ты поверь, – усмехнулся он. – Я вот тоже моложе, чем кажусь, ты не знала? Ну да ладно…

– Верно, вы сказали, вам сравнялось девять, когда король отдал принца вам в руки, – перебила я. – Но… в каком смысле, сударь? Неужели вы…

– Ты думаешь, я могу навредить Феликсу, который вырос у меня на коленях? – спросил Винсент. – Нет, все проще. Даже если Феликс сядет на трон и у нас появится веселый и добрый король с красивой королевой и очаровательной принцессой, править все равно будет Черный герцог. И все мы это прекрасно осознаем.

– Вот как… – я невольно коснулась его виска. – Нужна ли вам такая ноша?

– Это мой долг как старшего сына и брата, – улыбнулся он. – И кто тебе сказал, что я давно не занимаюсь тем, чем должен бы заниматься принц? А еще, – тут Винсент приподнялся на локте и заглянул мне в лицо, – скорее всего, Феликс отречется в мою пользу и станет жить спокойно и беззаботно, как при отце. И сможет наконец путешествовать, о чем давно мечтает, не забыла? Ну а тогда, Маргрит, через сколько-то лет здесь будет править король-чародей… Звучит, не правда ли?

– Король-чародей с телохранителями из волков-оборотней? С летучими гонцами… вы же не выпустите Марка с его планерами из виду? Представляю себе летящего в лунном свете человека на черных нетопыриных крыльях… – невольно улыбнулась я. – Но не загадывайте так далеко, сударь, вы сами знаете, что с феями шутки плохи, а они на нас ой как злы…

– Я привык загадывать наперед, Маргрит, – сказал он серьезно, – иначе какой из меня правитель? Ну а феи… Мы с ними уже знакомы. И они с нами. И тот старик, помнится, сказал, что когда развяжется наш узел, наготове будет новый, и я, кажется, понимаю, о чем он.

– Недосказанное пророчество?

– Именно. И нужно сделать так, чтобы оно и осталось непроизнесенным. Так что гляди в оба, Маргрит!

– Я уже не могу этого сделать, Винсент, я же лишилась волшебного зрения, – улыбнулась я.

– Людвиг может, – без тени иронии ответил он. – А может быть, сумеет кто-то еще, как полагаешь?

– Вы же сами сказали, что пока довольно и Людвига!

– Это было до разговора с его величеством. Я имею в виду конфиденциального разговора. Помнишь, он отозвал меня в сторону, пока ты любезничала с Феликсом?

– Это он со мной любезничал, – справедливости ради заметила я, – а мне не терпелось уйти поскорее.

– Неважно. Словом, нужно и подстраховаться. Да, Маргрит, я обязан думать и о подобном, – остановил он меня. – Тяжелые мысли и неприятные, но лучше заранее подготовиться к неприятностям. Везде соломки, конечно, не подстелешь, но обезопаситься, насколько это возможно, необходимо.

– Конечно, сударь. – Я невольно поежилась, и Винсент крепче обнял меня. – А если я вдруг окажусь в положении, вы снова начнете бегать по шлюхам?

– Вот еще. Я тебя многому обучил, а ты способная ученица, – не без намека ответил он. – Это помехой не станет, уж поверь.

– Придется поверить на слово…

– Я свое слово держу. Ты знаешь, Маргрит.

Я молча кивнула и добавила:

– А Черный принц – тоже звучит неплохо, как по-вашему?

– Весьма. Только придется держать его в ежовых рукавицах, чтобы не вырос кем-то вроде Феликса, – нахмурился Винсент. – Я люблю брата, но будь моя воля, с детства почаще сек бы его розгами как следует, а теперь уже поздно.

Я молча кивнула. Это-то я понимала.

– А вас секли?

– Да. У меня была очень суровая матушка, – улыбнулся он. – От нее я научился никогда никого не наказывать без дела, не срывать злость и не вымещать дурное настроение на подвернувшемся под руку слуге.

– То-то вы в Сида кувшинами швырялись! – не удержалась я.

– Не в него, а в стену. Матушка говорила: если стало уж вовсе невтерпеж спустить пар, разбей что-нибудь, а лучше поди поупражняйся до седьмого пота, научишься держать себя в руках. Выгребать навоз и таскать воду из колодца мне тоже доводилось, – добавил он. – Такой труд очень способствует развитию контроля над собой. С моим нравом – умение бесценное.

– Ах вот вы где этому научились…

– Чему?

– Воду таскать из колодца, конечно, – усмехнулась я. – Ну а этому… известно, где и с кем!

Глава 26

В назначенный час мы явились ко двору и, к моему удивлению, обед в самом деле оказался семейным: только его величество, их высочества и мы с супругом и сыном.

Король при виде Людвига вдруг растерял всю свою величественность. Даже если мой муж и сказал ему о неожиданно появившемся внуке – чтобы его величество от неожиданности не хватил удар, – то эффект все равно был велик. Полагаю, Людвиг очень походил на Винсента в такие же годы, поскольку в глазах его величества явственно читалось: «Вот и до внуков дожил…»

Его высочество потрепал мальчика по макушке и угостил яблоком, которое тут же отобрал Винсент, заявив, что лакомства до обеда ребенку не положены. Что-то он чувствовал, я поняла, а потому подозвала сына поближе к себе и в оба глядела по сторонам, стараясь еще при этом участвовать в светской беседе.

По счастью, пока подали только легкие закуски и вино, и я обратила внимание, как Винсент ловко жонглирует бокалом, живописуя наши злоключения, но при этом даже не касается губами хрусталя, уж не говоря о том, чтобы отпить глоток. Да и к закускам он не притрагивался – говорить с набитым ртом неприлично, не