Собрание сочинений - Влас Михайлович Дорошевич

табурета, стол с колбасой, жареным мясом, сыром, хлебом, апельсинами. На подставке стоял бочонок вина.

«Я был счастлив, — говорит кавалер, — увидав, наконец, свет. До сих пор я был в каком-то страшно угнетённом состоянии. От страха, неизвестности, от унижения я почти не ел. Теперь у меня проснулся аппетит».

Кавалер сел за стол.

Бандит стоял перед ним, ему прислуживал.

— Не угодно ли кавалеру вина? Не угодно ли кавалеру ещё мяса?

У молодого парня за поясом был заткнут нож. В кармане Спано заметил оттопырившийся револьвер.

«Он смотрел на еду с такой жадностью: видимо, ему самому хотелось есть. Но он не посмел сесть за стол, пока я не встал».

Бандит держал в своих руках жизнь Спано.

Но простой сицилийский крестьянин не мог забыть, что перед ним «кавалер». И каждую минуту готовый убить «кавалера», служил ему с подобострастием.

Он стлал кавалеру постель и ложился не раньше, чем кавалер заснёт.

«У меня была мысль убить его во время сна, — говорит кавалер Спано, — но по разговорам, которые он вёл наверху, когда ходил за провизией, я понял, что там была ещё стража».

Всякий счёт дням, всякое представление о времени исчезли в этом подземелье.

Истомлённый, измученный, Спано воскликнул однажды:

— Если хотят меня убить, скажи, чтобы убили скорее!

Но парень расхохотался:

— Зачем же вас убивать? Хотите, сыграем в карты?!

И между ними началась бесконечная игра.

Играли на деньги.

Бандит объяснил.

— Если выиграете вы, кавалер, я вам отдам из тех денег, которые получу за вас. Если выиграю я, — вы мне заплатите, когда вас освободят.

Он мечтал об этом времени:

— Вот вас освободят, кавалер, я буду к вам заходить.

Sic.

Это самая милая черта во всей «разбойничьей истории».

Сицилийскому бандиту даже в голову не может прийти, что освобождённый узник когда-нибудь донесёт властям. Он будет заходить в дом, и его будут принимать, как доброго знакомого!

На вопрос: «Где мы? В какой местности?» — парень только хохотал:

— Ну, вот, кавалер! Что ещё выдумали!

В антрактах между игрою парень развлекался тем, что разбирал и чистил свой револьвер. Он осведомлялся у Спано:

— Сколько может стоить такая «вещица»?

Однажды Спано спросил:

— Да ты знаешь, кто я?

Парень посмотрел на него во все глаза:

— Как же не знать? Знаю, что вы очень знатный господин, кавалер…

И, улыбаясь, добавил:

— И очень богатый. За вас будет дан большой выкуп.

— Но как моя фамилия?

Парень пожал плечами:

— О всём этом я узнаю, когда вас освободят. Мне приказано будет вас навещать, и я буду иногда к вам заходить.

— Моя фамилия — Спано. Я из Марсалы. Ты слыхал фамилию кавалера Спано?

Парень отнёсся к этому как нельзя более равнодушно.

— Мы живём в горах. Почём знать, что делается в большом свете?!

— Но меня, наверное, ищут. Найдут!

Парень успокоил его:

— Не найдут!

И добавил:

— Молитесь Господу Спасителю, кавалер, чтоб не нашли.

— Почему же?

— Если сюда сунутся треуголки, мне приказано вас застрелить.

«И я, — говорит Спано, — стоя утром и вечером, одновременно с бандитом, на молитве, не знал, о чём мне молить Небо: о спасении или о том, чтобы этого не случилось».

Однажды парень вышел из подземелья. Спано думал, что он сейчас вернётся.

Но прошёл, вероятно, час. Прошёл другой. Парень не возвращался.

Спано услышал над головой топот. Творила открылись. Чей-то голос крикнул:

— Есть кто-нибудь?

Спано ответил:

— Кавалер Спано. Кто вы? Бандиты?

— Карабинеры.

«Сердце у меня замерло, — говорит Спано, — я сотворил предсмертную молитву».

— Есть с вами кто-нибудь? — спросил голос.

— Я один!

По лестнице спускался префект.

— Дорогой кавалер!..

Эпилог

Всё это произошло не в какой-нибудь «глубине средних веков», а в наш XX век, всего на днях.

Конечно, прежде всего бросились искать крестьянина, которому принадлежит дом.

Но и его искать было нечего. Он мирно работал в саду, неподалёку от дома, и только вытаращил глаза, когда увидал перед собой карабинеров.

— Какой узник? Какой кавалер? Почём нам знать, что делают между собою кавалеры? Какие-то господа наняли у меня на два месяца дом и жили. Мне какое дело, раз заплатили вперёд? Я переселился с семьёю в шалаш. Почём мне знать, что делалось в доме. Ели господа хорошо и за всё платили исправно, это я знаю. А остальное меня не касается.

— Но ты слыхал про историю кавалера Спано, которого похитили в Марсале.

— Какой Спано? Где Марсала? Мы люди деревенские и что делается в городах, откуда нам знать?

От него, очевидно, ничего не добиться.

Арестовали парня, который сторожил кавалера.

Он преспокойно пил вино в ближайшей траттории с шестьюстами лир в кармане.

От него тоже ничего добиться нельзя:

— О всей этой истории я больше всего знаю от самого кавалера. Почему мне знать. Мы люди бедные. Я живу в горах, хожу в город просить милостыню. Меня наняли какие-то господа сторожить знатного кавалера. Я и сторожил его как следует. Спросите у кавалера: разве я сделал ему что-нибудь дурное. Меня наняли за шестьсот лир. Разве от таких денег отказываются? Нанимали на два месяца, а сегодня вызвали, заплатили и сказали: «Можешь уходить на все четыре стороны, ты свободен». И сами ушли. «Когда надо будет сходить проведать кавалера, тебя отыщут и скажут!» Я поблагодарил и пошёл в тратторию. Четыре недели просидел в подземелье, подумайте сами!

Он очень просил, чтоб ему позволили увидеть «его кавалера».

Стал перед Спано на колени, поцеловал руку и со слезами сказал:

— Простите, кавалер, если я вас чем обидел. Вы видели, я обращался с вами, как только мог, хорошо. Не оставьте же и вы меня. Похлопочите.

На этом теряются все следы.

Кто? Вряд ли узнают когда-нибудь.

Больше всех тайну хранит, как уже сказано, семья Спано.

Но разозлённая униженьем, учинённым над кавалером, и потерей 40 тысяч лир, семья Спано в одном только нарушила тайну и «испортила всё дело» префекту.

Префект торжествовал.

Префект раскланивался на аплодисменты.

В Рим полетела телеграмма:

— Кавалер Спано найден и освобождён префектом при помощи карабинеров.

А семья Спано в это время объявила газетам, что кавалер найден и освобождён благодаря не властям, а самим разбойникам, и что за это заплачено 40,000 лир.

Это совершенно испортило весь праздник префекта.

Пришлось сообщить журналистам, что он получил анонимное письмо.

Всё хорошо в этой истории.

И дерзость и издевательство: пленника держат под самым носом у изнемогших от поисков властей, и торжество бандитов.

Но только вот вопрос:

— Бандитов ли?

Сицилианцы, разговаривая об «истории кавалера Спано», при слове «бандит» только прикладывают указательный палец чуть-чуть