Смерть на брудершафт - Борис Акунин

Что ж, этот вопрос в России зададут сто или тысячу раз. Ответ имеется.

— Плевать Старику на кайзеровский интерес, — сказал Рубанов. — Пускай немцы думают, что мы им поможем войну выиграть. Ждет их большущий сюрприз, когда революция к ним в гости нагрянет, на штыках их собственных солдат.

Он хотел про это подробней рассказать, но Серый Волк и так понял. Лицо у него посерьезнело. Сообразительный — для пролетария редкость.

— Ну наконец-то! — Волжанка обернулась к двери. — Ждем-ждем. Здравствуй, Грач.

Прилетела птица поважней

Перед тем, как посмотреть на вошедшего, Зепп внутренне мобилизовался.

Господину по кличке «Грач», настоящее имя которого агентам выяснить так и не удалось, в цюрихской картотеке было посвящено весьма объемистое досье (второе по толщине после Лысого), однако проверенных фактов была на удивление мало. Ни точного возраста, ни места рождения, ни семейных связей, ни перечня пороков и слабостей. При этом Грач участвует в революционном движении по меньшей мере лет пятнадцать, всюду побывал, но нигде не оставил явных следов. Никогда не арестовывался, в тюрьме не сидел. Все сведения о нем были расплывчатыми, из вторых и третьих рук.

Вроде бы в пятом году добывал оружие для московского восстания; вроде бы участвовал в экспроприациях на Кавказе; вроде бы занимался физическим устранением опасных для партии людей (хоть на словах коммунисты всегда осуждали индивидуальный террор). Сплошные «вроде бы». Совершенно точно известно лишь одно: Грач обеспечивает в Цюрихе безопасность большевистского вождя. В общем, птица важная, высокого полета.

— Привет-привет, — быстро сказал невысокий и ненизкий, нехудой и неполный мужчина с бородкой неопределенно-мышастого цвета. Единственная примечательность физиономии: контраст между неподвижностью лицевых мускулов и ни на миг не останавливающимся взглядом.

Зепп видел в досье с десяток фотографий, но по ним Грача бы не узнал.

Рукопожатий не последовало. Грач просто придвинул стул, сел. Кивнул на тарелку:

— Чьи сосиски? Жрать охота. Не завтракал и не обедал.

На новичка никакого внимания. Это Зеппа насторожило.

— Вот, товарищ Кожухов. Из Выборга. Письмо про него было по эстафете, — сказала Волжанка.

— Ага. — Грач в два укуса проглотил немаленькую сосиску, коротко покосился на Зеппа. Жуя, спросил. — Помню. Вы ведь родом с Урала? Перед Финляндией состояли в екатеринбургской ячейке?

С такими субъектами правильная линия поведения — немногословие. Никакой инициативы в разговоре.

— Всё точно.

— Ну-ну. — Вторая сосиска исчезла с такой же скоростью. — Значит так, товарищи. Отправляемся послезавтра. Поезд будет ждать с вечера, но уедем ровно в полночь. С главного вокзала. Все кроме Старика собираются в привокзальном кафе к семи — будет инструктаж, распределение мест и прочее. С собой иметь два места багажа, не больше. Еды брать не нужно — немчура накормит.

— А Старик? Неужто он тоже с узлами в кафе явится? — спросил Железнов. — Не опасно? Беспокоюсь я за него.

Грач хлопнул пролетария по плечу:

— А ты не беспокойся. Мы его из квартиры прямо к вагону доставим. Непосредственно к отъезду. Всё, брат, продумано.

Он вытер губы салфеткой, поднялся. Свою черную куртку с медными пуговицами Грач не снимал, лишь пристроил на спинку стула картуз.

— Ну всё, бегу. Я только предупредить насчет завтрашнего. Спасибо, что подхарчили. Вот еще претцель прихвачу, по дороге умну.

Проворный человек уже двигался к выходу.

Вслед раздалось сразу несколько вопросов:

— Прямо к отъезду? А он не опоздает? — крикнул Железнов.

— Ты обещал, что найдешь место для Карла! — это Волжанка.

Малыш, добрая душа, тоже подал голос:

— А как же товарищ Кожухов?

Но Грач будто не слышал. Хлопнула дверь, мелькнул черный рукав. И всё, разговор закончен.

Очень это Зеппу не понравилось. Особенно, что вопрос Малыша остался без ответа.

Железнов не скрывал торжествующей улыбки.

— Ну, пойду чемодан собирать. Правда, его еще купить надо. Бывай, Кожухов. На случай если тебе в вагоне места не хватит, давай пять. В революционном Питере свидимся.

Крепко сжал руку, хмыкнул. Тоже ушел.

— Товарищи! — воскликнул Малыш. — Давайте закажем бутылку вина и выпьем! За скорую встречу с Родиной, с революцией! Я угощаю. Зачем мне теперь швейцарские деньги? Скоро вообще никакие деньги станут не нужны!

Зепп встал, двинулся к вешалке. Волжанка, хмурясь, спросила:

— Куда вы?

— Пойду. — Он криво усмехнулся. — Товарищу Грачу я, похоже, не сгодился.

Быстрым шагом

Повернуть в переулок — как его, Предигергассе, вот как. Черт язык сломит. Потом налево, направо, еще налево, и будешь на месте.

Третий год в этом поганом городе, а никак не упомнишь всех его загогулин. Не по-русски построен. Вроде крепко, а без души. Потому и заплутать легко. Дома сдвинуты, будто человека задавить хотят. Чистенько, занавесочки, цветочки в горшочках, а трупом пахнет. Уехать бы отсюда, а то всё стали похороны сниться. Не к худу ли?

Куда только ехать — на восток иль на запад?

А то вовсе за море-океан рвануть, в Америку или еще лучше в Аргентину. Вот где вовек никто не сыщет — ни одни, ни другие.

Край пампасов Аргентина,

Где под сенью авокадо

Кавалеры сеньоринам

Распевают серенады.

Эх, кабы раньше знать, что непрочно всё, что скоро рухнет. Был бы сейчас орлом-соколом, никого бы не страшился, собственной тени не пугался. Но прошлым летом всё иначе гляделось. Попер Брусилов австрияков, и захрустели германские союзники, задрожали. Какая революция? Какая республика? Кто российскую махину своротит? Триста лет цари Романовы правят и еще столько же простоят. Даже Старик стал всё про будущие поколения говорить.

И подкатился бес, ловкий человек, с соблазнительным разговором. Вел беседу издали, уважительно. Мол, давно вас отмечаем и отличаем как единственного патриота и радетеля отечества среди пораженческой сволочи. И как после Циммервальда вы один со всем кодлом спорить пытались — это нами тоже отмечено. Так что ж мы, русские люди, по разные стороны баррикады стоим? И еще всяко.

Нет, если б не Брусилов-генерал, нипочем бы на сатанинские речи не клюнул. Главное, деньги-то невеликие. За девять месяцев в банке, на секретном счете, пять с половиной тысяч франков накопилось. Не пустяк, конечно, но и не золотые горы.

В прошлом году хоть мало дергали. Раз в две недели встретишься, перескажешь как и что — и гуляй. Но в январе месяце примчалась новая метла, Люпус этот. Всю душу вынул. Чуть не каждый день ему докладывай, жизнью рискуй. А платить, считай, вовсе перестали. Только запугивают.