НЛП. Погружение в транс, снятие стресса и экспресс-релаксация. Тренинг за 5000 долларов за 3 часа - Павел Колесов

– В чем же его сходство с линзой? – не понимали мы.

– И в данном случае я говорю не о внешнем, а о внутреннем сходстве, – предупреждал Торцов.

– В чем же оно заключается? – интересовались ученики.

– Что делает линза? – спросил Аркадий Николаевич.

– Она концентрирует в себе лучи света и отбрасывает их через объекты на экран… – начал было я объяснять.

– Совершенно то же делает и сценическое самочувствие, – перебил меня Аркадий Николаевич. – И оно концентрирует в себе все свои элементы и направляет двигатели психической жизни (ум, волю, чувство) через роль, отражает их переживания на экране сцены.

– А где же объектив? – спросил Вьюнцов, очевидно прослушавший объяснения Аркадия Николаевича на прошлом уроке.

– Я уже говорил вам, что объектив или роль изображает полоса с призрачной надписью «Работа над ролью».

– А экран и проекция? – допытывался Шустов.

– Вот он! – Торцов указал на всю верхнюю группу больших флагов. – Видите, здесь с большой точностью отразилась нижняя группа, но только в сильно увеличенном виде, как это происходит в волшебном фонаре.

– Но ведь нижняя группа изображает самочувствие актера, – хотел я поймать Торцова.

– Да, – признался он, – нижняя группа, или самочувствие актера, как видите, отразилась наверху в увеличенном виде.

– А в чем же и как отразилась там сама роль? – продолжал я задавать ехидные вопросы.

– Разве вы не видите, что цвета и шрифт надписей верхних флагов взяты от большой полосы, изображающей работу над ролью? Это намекает на то, что чувство, ум и воля актера-человека, проходя через пьесу, окрашиваются красками и тонами исполняемого произведения поэта, то есть в человеческих переживаниях актера отразились краски роли.

Разве не то же самое происходит в волшебном фонаре? И там свет, проходя через линзу, увеличивает размеры рисунка, причем лучи окрашиваются тонами разрисованной стеклянной пластинки, то есть объектива. В результате на экране получается проекция картинки – объектива волшебного фонаря. А как назвать ту проекцию, которая получается на экране сцены от просвечивания роли лучами человеческого чувства актера?

Мы не знали, что ответить, и молчали.

– Не есть ли это сам артист? – выпытывал из нас Аркадий Николаевич.

– Нет, – ответили мы нерешительно.

– Является ли это сама роль точно такой, как писал ее поэт? – спрашивал далее Аркадий Николаевич.

– Тоже нет, – говорил я.

– На сцене рождается то новое существо, о котором мы уже говорили, – напоминал нам Торцов. – Мы его тогда назвали «человеко-ролью» (в тех случаях, когда природа артиста проявляется сильнее, чем природа роли) или «роле-человеком» (в тех случаях, когда происходит обратное явление, то есть когда в созданном существе больше от роли, чем от самого человека-артиста). В процессе творчества роль претворяется в артисте, а артист – в роли.

Теперь займемся самым большим и красивым знаменем – «Творческое Самочувствие».

Но Аркадию Николаевичу и нам не суждено было приступить к важному этапу программы, так как прибежал суетливый секретарь и объявил, что на дворе театра пожар. Горит сарай, где сложена мебель и бутафорские вещи некоторых из постановок театра. Нужно ли описывать, что тут произошло?

Замечу только, что мы – ученики – больше, чем сами артисты, приняли к сердцу несчастие и работали на пожаре лучше всех. Особенно отличился Вьюнцов. Ученики помогали от души, с искренним волнением, точно спасали свое добро, не щадя себя. Тут я понял, как мы уже привязались к театру и как он нам стал дорог.

______________ 19__ г.

Торцов вошел, остановился посредине и стал внимательно осматривать правую стену, на которой уже были развешены все новые флаги Большой Группы (с большой буквы) и со знаменем «Творческое Самочувствие». После некоторой паузы он обратился к Рахманову и сказал:

– Ваня, а ведь ты неправильно повесил знамя «Творческое Самочувствие»!

Иван Платонович насторожился и привстал.

– Ты прибил его прямо на голую стену, – объяснял Торцов, – а надо было сначала протянуть какую-нибудь легкую красивую материю и на нижний край ее слегка наложить верхним краем самое знамя.

– Почему? – не понимали мы.

– Потому что фон изображает «Область Творческого Бессознания», которая постоянно соприкасается с Творческим Самочувствием.

После паузы, во время которой Аркадий Николаевич нас оглядывал, он наконец спросил:

– Почему же вы меня ничего не расспрашиваете о Творческом Самочувствии? Мне есть что вам рассказать о нем. Оно самое важное из всего, что до сих пор было нами пройдено. Или лучше скажу так, – поправился он, – все, что до сих пор мы проходили, нам нужно было для создания Творческого Самочувствия с большой буквы. Недаром же Иван Платонович так потрудился над разрисовкой его знамени.

– Мне показалось, что Творческое Самочувствие – то же, что сценическое самочувствие, но только в увеличенном масштабе, – сказал я больше для того, чтобы подтолкнуть Аркадия Николаевича к дальнейшим объяснениям. И я достиг своей цели, так как Торцов после короткой паузы объявил, что он нам сейчас нарисует огромную разницу, которая существует между обоими самочувствиями.

– Представьте себе, – говорил он, – что вы стоите у подножия горы, уткнувшись носом в скалу, и долбите в ней ступеньки для подъема кверху. Уподобим на минуту такое положение рабочему сценическому самочувствию (с малой буквы). Наконец ступеньки заготовлены, и вы добрались до первой возвышенности. Заготовив новый ряд ступенек, вы взобрались еще выше, выше и выше. С каждым шагом вам больше и больше открывается чудесный вид на горы; все шире и шире становится горизонт, все чище и разреженнее воздух и все жарче солнце. Наконец вы добрались до самого верха горы и там остолбенели от того, что увидели.

Перед вами весь хребет Кавказских гор, как на ладони, со снежными вершинами и с недосягаемым красавцем Эльбрусом, доминирующим надо всем. Вы видите летящие вниз обрывы и пропасти, вы слышите шумящие ручьи и водопады. Ниже горы покрыты лесами, еще ниже – цветущие поляны, а совсем внизу – долины, села, города. Оттуда, сверху, человек не виден, видны лишь собирающиеся толпы народа, не человеки, а Человечество.

Вы задавлены величием картины. Действительность, повседневность, мелочи жизни – исчезли… Сон, волшебство… Вы можете только петь гимны чудодейственной Природе.

Могли ли вы предполагать, стоя там, внизу, уткнувшись в скалу, что такое Кавказский хребет и Эльбрус, какие красоты существуют там, наверху?

Но вот под вашими ногами нашли облака и закрыли от вас землю. Перед вами лишь беспредельный и прозрачный горизонт, огромное пылающее солнце, блестящие ледники, снеговые вершины и сам Эльбрус, который представляется вам Олимпом. Теперь вы ближе к Аполлону. Ветер приносит вам брызги его вдохновения. Еще немного, и вы отделитесь от земли и улетите к Музам.