Жестокий век - Исай Калашников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 218 219 220 221 222 223 224 225 226 ... 278
Перейти на страницу:

Кучулук не мог теперь спокойно спать. Единоборство с Мухаммедом становилось неотвратимым. Тафгач-хатун утешала его:

– Не все так страшно, господин мой. Верные люди доносят мне из Самарканда: хорезмийцев туда набежало, как муравьев к капле меда. Они притесняют и обирают народ. Все громче, все яростнее становятся проклятия. Моя сестра обнадеживает меня. Кажется, ее Осман возвращается.

– Это хорошие новости… Если бы ваш Осман был по– умнее.

Глава 3

Совершив утреннее омовение душистой розовой водой, хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед стал коленями на бухарский молитвенный коврик, огладил влажную бороду, прикрыл глаза.

– Хвала богу, господину миров, милостивому и милосердному владыке судного дня! Тебе мы служим и к тебе взываем о помощи. Наставь нас на путь прямой, путь тех, которых ты облагодетельствовал…

Слова молитвы бежали привычной чередой, не тесня дум о наступившем дне. Прочитав молитву до конца, он еще долго стоял на коленях с опущенной головой. За его спиной в молчаливом ожидании замерли два молодых телохранителя. Он пошевелился, и телохранители подхватили под руки, помогли встать. Шагнул к двери, они распахнули резные золоченые створки, пошли вперед по узкому проходу. Их ноги в мягких сапогах беззвучно ступали на серые плиты пола, его сапоги на каблуках, окованных серебром, цокали, как копыта. Шах был низкоросл, потому носил сапоги на каблуках и высокую хорезмийскую шапку, обкрученную шелковой чалмой.

Телохранители распахнули следующую дверь, стали по сторонам, пропуская его вперед. В комнате, выложенной светло-голубыми изразцами, застланной толстым ковром, его уже ждал везир28 Мухаммед ал-Хереви.

Приложив одну руку ко лбу, другую к сердцу, везир поприветствовал его, стал раскручивать толстый свиток бумаги. На бумаги шах посмотрел с отвращением, остановил везира.

– Погоди. Не вижу своего сына.

– Величайший, я за ним послал…

Слуги разостлали на ковре скатерть-дастархан, взбили широкие подушки, принесли тарелки с миндальным пирожным, вяленой дыней, запеченными в тесте орехами. Шах сел на подушку, знаком указал везиру место напротив.

Дородный, туго перетянутый широким шелковым поясом, Мухаммед ал-Хереви опустился на подушку, сдерживая кряхтение. Его лицо с редкой седеющей бородой покраснело от натуги. Хорезмшах едва сдержал усмешку. Шахиня-мать, как он слышал, в сердцах назвала недавно везира «калча» – плешивый.

Видимо, из-за этой вот словно бы вылезшей бороды. В угоду матери теперь многие называют везира не по имени, а Калча. Но этот Калча стоит многих и густобородых, и седобородых. Учен, умен, предан. Потому-то доверил ему и многотрудные дела высокого дивана29, и воспитание наследника – сына Джалал ад-Дина.

Слуги налили в чаши горячего чая. Шах отпил глоток любимого им напитка.

– Не терзай мой ум, великий везир, цифрами налоговых поступлений. Вникай в них сам, памятуя: войску жалованье должно быть выплачено без задержки. За это строго спрошу.

Везир не успел ответить.

– Мир вам и благоденствие!

В комнату с поклоном вошел Джалал ад-Дин. Узколицый, с большим орлиным носом, поджарый, как скакун арабских кровей, старший сын был любимцем хорезмшаха. Но сейчас он сказал Джалал ад-Дину с неудовольствием:

– Сын, мы собираемся сюда не для услаждения слуха звоном пустых слов. Для дел государственных.

Джалал ад-Дин не стал оправдываться – гордый. Сел к дастархану, отбросив полы узкого чекменя. Слуги, зная его вкус, поставили тарелку с кебабом. Мясо шипело, распространялся запах пригорелого жира. Сын полил его соусом из гранатовых зерен, стал торопливо есть.

Везир открыл свои бумаги.

– Величайший, мною получено письмо, не мне предназначенное. Послушай… «Пусть всевышний дарует твоей святой и чистой душе тысячу успокоений и превратит ее в место восхода солнца милосердия и в место, куда падают лучи славы!..» Ну, тут все так же… то же… Вот. «Помоги мне, о благословенный, из мрака мирских дел найти путь к свету повиновения и разбить оковы забот мечом раскаяния и усердия».

– Чье письмо?

– Его, величайший, написал векиль30 твоего двора, достойный Шихаб Салих.

– И что же тут такого?

– Это письмо должен был получить шейх31 Медж ад-Дин Багдади.

– Дай! – Шах выхватил из рук везира письмо, крикнул: – Позвать сюда векиля!

Веки шаха над черными глубокими глазами набухли, отяжелели. Векиль, седой старик, проворный и легкий, увидев гневное лицо шаха, стал на колени. Мухаммед схватил его за бороду, рванул к себе.

– Служба мне стала для тебя оковами? Ты у меня узнаешь настоящие оковы! Сгною в подземелье, порождение ада!

– Великий хан… Султан султанов… да я… служба тебе не тягость. Помилуй! Я не носил одежды корыстолюбия. За что такая немилость?

Шах отпустил бороду, бросил ему в лицо скомканное письмо.

– Читай. Вслух читай!

Векиль дрожащим голосом прочел письмо.

– Твое?

– Мое. Но, величайший среди великих, опора веры, тут нет ни слова…

– Какого слова? Ты перед кем усердствуешь и раскаиваешься, где ищешь свет повиновения, рабская твоя душа?!

– Я думал только о молитвах и спасении души.

– Ты жалуешься этому шейху. А кто он? Уши багдадского халифа. Кому же ты служишь? Мне или халифу, сын ослицы?

– Тебе, милостивый. Для тебя усердствую. – Шихаб Салих отполз подальше от шаха. – Но я не знал, что шейх Медж ад-Дин Багдади… Твоя мать, несравненная Теркен-хатун – да продлит аллах ее жизнь! – считает его благочестивейшим из смертных. А халиф32 разве перестал быть эмиром правоверных?

Шах выплеснул чай в лицо Шихаб Салиху.

– Сгинь!

Утираясь ладонью, кланяясь, векиль выскочил за двери. Шах проводил его ненавидящим взглядом. Матерью заслоняется… Знает, где искать защиту.

– Отец и повелитель, перед тем, как идти сюда, я побывал на базаре, – сказал Джалал ад-Дин. – В одежде нищего я бродил среди продающих и покупающих, среди ремесленников и менял.

– Зачем? – Шах все еще смотрел на дверь, за которой скрылся векиль.

– Мой достойный учитель, – Джалал ад-Дин наклонил голову в сторону Мухаммеда ал-Хереви, – всегда говорил: слушай не эхо, а звук, его рождающий. Я слушал. Люди говорят, что наместник пророка халиф багдадский гневается на нас за неумеренную гордость, что он может лишить священного покровительства правоверных, живущих под твоей властью.

– Это халиф засылает шептунов! Всех хватать и рубить головы! Мне не нужно его покровительство. Меня называют наследником славы великого воителя Искандера33. Я раздвинул пределы владений от Хорезмийского моря до моря персов34. И все это без помощи и благоволения халифа, хуже – рассекая узлы его недоброжелательности. Змея зависти давно шевелится в груди эмира веры!.. – Шах сжал кулаки, лицо его побледнело. – Что еще слышал ты?

1 ... 218 219 220 221 222 223 224 225 226 ... 278
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?