Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

она говорит серьезно. Царица с юных лет привыкла к всеобщему повиновению. Эта женщина смертельно опасна, как черная нильская гадюка.

– Я не умею прощать предателей. Твой Цезарь или великий муж, или просто глупец. А ты как думаешь?

– По-моему, вы с ним похожи. Однако я не собираюсь ни отвечать тебе, ни изливать перед тобой душу.

– Сегодня Цезарь собирается похитить Птолемея, моего мужа, брата и повелителя. Он видел только малую часть войска, которое может собрать Египет. Быть может, консул погибнет, а может, случайная стрела пронзит моего брата. Таковы ставки в этой великой игре. Послушай же меня, полководец. Он оставил тебя жить, потому что слеп и не видит, что творится в твоем сердце.

Клеопатра коснулась ладонью его шеи и слегка нажала. Брут подумал, что царица, должно быть, купается в масле лотоса. Он ощутил слабый укол, как будто от тонкого шипа. Римлянин едва сдерживался, чтобы не рвануться от нее, страстно мечтая о глотке свежего воздуха. Царица говорила, и голос ее звучал приглушенно, словно голову Брута закутали в толстое полотно.

– Я знаю тебя, полководец. Я знаю все твои мелкие грехи и знаю твой большой грех. Я читаю в твоем сердце так, как никогда не сможет читать Цезарь. Я вижу ненависть. Я вижу ревность. Я вижу все.

Ее рука скользнула прочь, и Брут пошатнулся. Он все еще чувствовал ее ногти на своей коже.

– Храни ему верность, полководец. А если предашь, то знай: твои минуты сочтены. Отныне судьба Цезаря связана с этой страной и со мной. А у меня длинные руки. Я не потерплю измены и даже просто подозрения.

Брут оторопело смотрел на царицу, ошеломленный ее натиском.

– Египетская змея, – с трудом вымолвил он, – что такое ты со мной сделала?

– Спасла твою жизнь, римлянин, – ответила Клеопатра.

Она растянула губы в улыбке, но глаза ее были внимательны и холодны. Не говоря больше ни слова, царица вышла из зала, а Брут привалился к колонне, и голова у него дрожала, точно у раненого зверя.

Канопская дорога проходила через самое сердце Александрии. По ней на восток спешили два легиона во главе с Юлием. Грохот подкованных сандалий нарушал мирную тишину ночи. Зловещей была в темноте главная улица города. Вокруг возвышались храмы неведомых богов, статуи по обеим сторонам дороги, казалось, вот-вот оживут и заговорят. В мерцающем свете ламп от суровых воинов, бегущих с обнаженными мечами к дворцу фараона, падали на дорогу смутные тени.

Юлий бежал в ногу со всеми, стараясь дышать размеренно. Ноги уже начали уставать. Волнение не исчезло, наоборот, Юлий так взбодрился, что сейчас, отсчитывая перекрестки, чувствовал себя совсем молодым. На пятом он махнул рукой в правую сторону, и вереница солдат потянулась по направлению к дворцу фараона. Этим же путем три дня назад Юлий шел в сопровождении Порфириса.

Дворец представлял собой не отдельное здание, а целую группу построек, окруженных роскошным ухоженным парком. У наружных ворот стояли крепкие стражники; солдат не мог не встревожить топот тысяч ног. Легионеры Десятого подбежали к воротам и несколькими ударами тяжелых молотов сбили их с петель.

Первой кровью, пролившейся в этот вечер, была кровь стражников, которые едва успели поднять оружие. Легионеры, врываясь в ворота, буквально затоптали солдат.

Главное здание, где Птолемей принимал консула, было целиком освещено и сверкало в темноте. Юлию даже не пришлось показывать легионерам дорогу. Тут тоже стояли стражники, и они храбро приняли смерть. Десятый выстроился обычным боевым порядком, и остановить его могла только целая армия.

Египтян охватила паника, они сопротивлялись, но совершенно беспорядочно. Словно тут никогда не допускали и мысли о возможном нападении. Наружные ворота были скорее декоративными и не могли служить для обороны. Охранники без толку бегали взад-вперед и отчаянно вопили.

Где-то поблизости, видимо, находились казармы – оттуда начали выскакивать вооруженные солдаты и тщетно пытались построиться, прежде чем к ним приблизятся легионеры. Этих римляне перерезали, точно стадо скота, и кровь струилась по ступеням. Бронзовые двери, распахнутые при его прошлом посещении, теперь успели закрыть, и, подбегая, Юлий услышал, как с той стороны поспешно опустили засов. Он крикнул, чтобы несли молоты, а сам, возблагодарив богов за предусмотрительность Клеопатры, перепрыгнул через каменный парапет и свернул в боковой проход, о котором узнал от нее.

Звенящие удары разносились по всему дворцу. Словно в ответ, где-то неподалеку начали громко бить тревогу, и Юлий, чтобы прекратить это, отправил туда целую центурию.

Боковая дверь тоже не сразу поддалась, и Юлию пришлось усмирить нетерпение. Он посмотрел на клинок меча – его еще предстояло испачкать кровью. Скоро удары зазвучали по-другому, и дверь упала. Легионеры Десятого взревели и бросились в проем; во внутренних покоях раздались вопли. Юлий не отставал от солдат, он указывал дорогу. Дворец выглядел совсем не так, как в день приема, и ему требовалось время, чтобы сориентироваться.

– Десятый, ко мне! – кричал Юлий, пробегая через какой-то зал.

Октавиан и Домиций дышали ему в спину, и он чуть-чуть замедлил шаги. Не бежать же ему, в самом деле, прямо на мечи стражников. Сначала пусть ему расчистят дорогу.

Как Юлий и ожидал, в темном коридоре их встретило множество стражников. Октавиан и Домиций, подняв мечи, бросились на них. Лампа – единственный источник света – висела далеко впереди, и схватка с почти невидимым противником была короткой и жестокой. Бронзовые мечи стражников оказались бессильны против доспехов римлян, и спустя несколько минут легионеры, перескочив через поверженных врагов, неслись дальше.

– Куда? – спросил Октавиан, вытирая разбитую в кровь губу.

При слабом свете Юлий сумел различить белое пятно: мраморную лестницу, по которой недавно поднимался – целую жизнь назад.

– Туда, наверх!

Дыхание его стало хриплым, клинок уже не блестел, испачканный кровью какого-то стражника. Юлий бежал по лестнице вместе с остальными. Клеопатра рассказала ему, как найти покои ее брата, и из тронного зала консул повернул в коридор, освещенный лучше, чем остальные. Октавиан и Домиций проскочили вперед, и Юлий крикнул им, чтобы остановились. Римляне миновали дверь, которая на вид была из чистого золота. Юлий оглянулся в поисках легионеров с молотами.

– Это здесь! Сюда! – позвал он. – Молоты сюда! – И всем телом навалился на дверь; она даже не дрогнула.

– Посторонись, господин, – подошел мощный легионер Десятого.

Юлий отступил, а солдат поднял молот и начал ритмично отбивать удары. К нему тут же присоединились еще двое. В этом коридоре сосредоточились основные силы римлян. Они заняли в обоих концах оборонительные позиции и ждали, когда рухнет последнее препятствие.

Тяжелая золотая дверь прогнулась под ударами, и скоро одна створка повисла на сломанной петле. В открывшийся проем