Майя - Ричард Адамс

– Сайет, нам пора, – сказал Бреро. – Мы в полдень выступаем. Вы просили екжу подать?

– Да, – кивнула она. – Субанский знахарь сегодня с караваном уезжает на север, в Ортельгу или на Квизо, я его хотела до Караванного рынка довезти.

– Ох, сайет, так сегодня же караваны от Синих ворот уходят, потому что на Караванном рынке войско собирается. Я вам носильщиков нанял, во дворе дожидаются. Не чета нам, конечно, – ухмыльнулся он, – но до места вас доставят.

Майя попрощалась с солдатами и вышла на веранду, глядя, как медленно движется тень на диске бронзовых солнечных часов – подарке Бордена, гельтского торговца железом. Чудесное устройство производило впечатление даже на самых знатных гостей – солнечных часов в Бекле было мало, – но Майя понятия не имела, как с ним обращаться, и однажды насмешила вечно серьезного Саргета, спросив, можно ли узнать время по свету луны. Диск украшала витиеватая надпись. Майя с усилием разобрала выгравированные в бронзе слова:

Она произнесла их несколько раз подряд, но облегчения это не принесло. «Надо бы надпись переделать, – уныло подумала Майя. – Ожидание утомляет, боги повелевают, но будущее скрывают, вот как. Только этого никто, кроме меня, не поймет».

Новые носильщики оказались людьми пожилыми и изможденными; один прихрамывал, у второго левый глаз затянуло бельмом; оба немыты, нечесаны и в лохмотьях. Похоже, Кембри велел отправить в ополчение всех здоровых и крепких мужчин, за исключением тех ремесленников и мастеровых, кто работал на нужды армии, или тех, кто мог откупиться от воинской повинности. «Эх, надо было сразу этим озаботиться, – подумала Майя. – Глядишь, нашла бы кого поприличнее».

У Павлиньих ворот ее встретил Нассенда, в длинной накидке и прочных башмаках – путь ему предстоял дальний. Едва они выехали на улицу Оружейников, их сразу же окружила толпа. Впрочем, на Серрелинду никто не обращал внимания: люди хотели поскорее уйти из столицы, и улицу запрудили сотни человек с тележками, груженными нехитрыми пожитками. Лавки закрылись; отовсюду к Караванному рынку стекались бойцы – кто с оружием, кто без. Майя, увидев в толпе отряд тонильданцев под предводительством бекланского тризата, радостно помахала соотечественникам, но ее не заметили.

Сообразив, что к Синим воротам не пройти ни через Караванный рынок, ни по Аистиному холму, Майя велела недовольным носильщикам свернуть влево, пересечь мост через Монжу и выйти к Шельдаду.

Толчея на Шельдаде оказалась хуже, чем на улице Оружейников. Отовсюду раздавались отчаянные вопли и женский плач – жены провожали мужей на войну. Майя приказала спуститься к башне Сирот. Носильщики заворчали и заявили, что не знают дороги. Тут Майя заметила знакомого офицера, получившего ранение в Хальконе, который бывал на пиршествах у Саргета, и подбежала к нему, умоляя найти управу на ленивых возчиков. Офицер быстро приструнил непокорных слуг, и Майя, хорошо зная дорогу, объяснила им, как проехать с Шельдада к Харджизу.

– А меня однажды сюда послали Эвд-Экахлона ублажать, – сказала она Нассенде, указывая на один из домов.

– Ну, тебе этого больше делать не придется, – ответил лекарь. – По-моему, хорошо, что ты за уртайца замуж не вышла. Они все гордые, суровые и обид не прощают. Вот и Анда-Нокомис нравом в отца пошел – шутить не любит, никогда не смеется, вечно о чести и достоинстве разговоры ведет. Эвд-Экахлон надолго запомнит, что ты ему отказала, обиду затаит, хотя это твое право. Так что оставайся в Бекле, спасай своего Зан-Кереля – я знаю, ты сможешь, – а потом уезжайте отсюда поскорее. Дурное это место, злокозненное.

Они пересекли храмовый квартал, проехали мимо Тамарриковых ворот и, наконец, оказались у Синих ворот, где Майя со слезами на глазах распрощалась с Нассендой. Караванщик – надежный, проверенный человек, нанятый гильдией икетских торговцев, – почтительно проводил субанского целителя к телеге во главе обоза (там ему не придется глотать дорожную пыль) и сразу же двинул караван в путь: Эвд-Экахлон приказал всем караванщикам как можно скорее освободить дороги для войска.

Майя проехала мимо караулки, где охранники когда-то сжалились над бедными невольницами, изнемогавшими от жары после долгой дороги, а потом велела носильщикам свернуть на улицу Кожевников, а оттуда – на Караванный рынок. Возчики безропотно повиновались, – похоже, Майин знакомый их хорошенько припугнул.

Хоть городские рабы и регулярно поливали засыпанную песком площадь Караванного рынка, в воздухе висела тонкая пелена мерцающей пыли, почти скрывая снующих по рынку людей. Ополченцы строились в колонны, щурились, кашляли, чихали и закрывали рты и носы тряпицами. В их поведении сквозила растерянность – не оттого, что они не хотели воевать, а потому, что не понимали, чего от них ожидают. На полпути вдоль крытой галереи в северной оконечности рынка Майя сообразила, что ополченцы – простые крестьяне, которые никогда в жизни не покидали родных деревень; большой город их страшил. Некоторые перешучивались, стараясь подбодрить друг друга, но многие стояли, угрюмые и молчаливые, как скотина в хлеву, напуганные не только неизвестностью, но и суматохой, толчеей и непривычным окружением. Между шеренгами ополченцев бравым шагом расхаживали тризаты в мундирах бекланского полка, распределяя новичков в отряды копейщиков, мечников, лучников и так далее, независимо от того, умели они владеть оружием или нет. Один тризат велел пареньку с мечом следовать за ним, разлучив его с приятелем, который неловко сжимал копье. Испуганный юноша, расставаясь с единственным знакомым ему человеком, чуть не расплакался от страха. Поодаль командир выстроил человек сорок в шеренгу, наобум вызвал троих и, назначив их помощниками тризата, тут же объявил, что они будут командовать остальными. У всех выходов с рынка выставили караулы бекланских солдат, чтобы перепуганные новобранцы не сбежали.

Даже Майе было понятно, что от ополченцев толка в сражении не будет. А вот войска Сантиль-ке-Эркетлиса наверняка рвутся в бой, верят в своих командиров и знают, за что сражаются. «А эти вряд ли понимают, зачем их воевать погнали, – с жалостью подумала Майя. – Только и знают, что Леопардам оброк платить – зерном, скотом, лесом и людьми».

Екжа подъехала к «Зеленой роще» (таверну закрыли по приказу Эвд-Экахлона), и Майя заметила в крытой галерее Локриду, прислужницу Мильвасены, которая беспомощно отбивалась от двоих здоровяков. Впрочем, они приставали к ней не со зла, а от нечего делать. Один потянул Локриду за рукав, а второй со смехом пригнулся, уворачиваясь от оплеухи.

Майя остановила носильщиков и подошла к обидчикам.

– Вы знаете, кто я такая? – надменно спросила она.

Парни недоуменно переглянулись, расплывшись в глупых ухмылках, – юная, роскошно одетая красавица обращалась к ним свысока, держалась уверенно, но в речи ее звучал простонародный тонильданский выговор.

– Вы откуда такие взялись? – строго осведомилась Майя.