Пророчество без букв - Юлия Цезарь

видя состояние животного, Сектар сильно сомневался, что до неё получится докричаться: его заперли, он голоден, хочет свободы и охоты. Зверь раздражён и зол. — Не смей только входить в барьер.

— Кая? — неуверенно начала Валанди. — Узнаешь меня, это я, Валанди. Мы тебя вытащим, просто подожди. Зак там снаружи очень беспокоится о тебе, на нем лица нет. Не ел, не спал, под дверью караулил, пока Манари не ушла.

Но зверя лишь раздражала добыча, которая издевалась над ним. Пищит, мордой виляет, знает, что охотник не может дотянуться. Зверь бросился на стекло, но ничего не произошло. Валанди продолжала с ней говорить, напоминала, кто такие Гинтар, она и Зак, совершенно не замечая сначала, что Сектар не в состоянии ждать. Он старел всё быстрее, его магические силы кончались, и он просто не мог уже контролировать их присутствие здесь. Если бы была уверенность, что могло что-то получиться, Сектар бы продержался ещё немного. Стал бы похожим на своего старейшину, но зверь лишь больше злился. Его дразнили, а не пытались помочь.

— Прости, но это всё, — могло показаться слишком грубо, но Сектару было больно, плохо. Вспышка, как тогда на испытаниях, и Валанди выбросило в реальность. Судя по лицу Зака, времени почти и не прошло… От силы секунд десять.

— Не вышло, — цокнула языком Валанди, приходя в себя. Она сняла кольцо с пальца лунной и вышла, оставив на последок просьбу к Заку не говорить ни о чем Гинтару.

Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней с той стороны и схватилась за голову. Это было больно. Сложилось впечатление, что её хорошенько встряхнули, и мозг в черепе несколько раз перевернулся. Сползя по двери на пол, она надела кольцо и позвала Сектара, не надеясь на ответ. Ему наверняка в сто крат хуже было.

«Спасибо. За попытку», — просто поблагодарила Валанди. Не знала, слышал ли он ее сейчас, лишь надеялась, что он не сильно пострадал из-за этого. И пусть он иногда бывал врединой, но, как и говорил Гин, Сектар — хороший парень.

Но как же теперь болит голова!

А Сектар так и не ответил.

***

Гинтар вернулся через полчаса. Отчего же так задержался? Искал, чем бы любимую отблагодарить. В итоге в одной руке у него был букет цветов, а во второй несколько завёрнутых кусков жареного мяса. Он немедленно поднялся на второй этаж — уверен, что там всё ещё был Закнеыл, но не успел и пару шагов сделать, как услышал крик Каи. Если этот звёздный хоть пальцем!..

Туманный ринулся вперёд и влетел в комнату, а там Манари выпроваживала Закнеыла, в то время как воины окружили зажатую к стене кричащую Каю и пытались вырубить, чтобы продолжить новые попытки.

— Пустите, меня она послушает, — сопротивлялся Зак, но туманные были непреклонны.

— Они ей не помогут, — Валанди с ужасом наблюдала за этой картиной, и сейчас наконец до нее дошло, что означал тот барьер в голове Каи. — Она не может обратиться. Если с ней сделал это Мору, то у него должно быть противоядие. Гинтар, останови их.

Солнечная выбежала из комнаты и спустилась вниз, чтобы проверить каждую комнату поочередно, начиная с комнаты Мору. А у него было столько склянок, что и не разберёшь, где нужная. А если и найдет, то не факт, что снятие этого барьера поможет. Вдруг сделает только хуже?

Гинтар взмахнул рукой, призывая внимания всех. Манари непонимающе посмотрела на него, а потом вслед солнечной. До двух туманных дошёл один небольшой факт. А ведь точно! Она не обращалась. И Гин знал, что даже в пустошах она по какой-то причине этого не делала. И это объясняло, почему она не может их даже по запаху узнать! Её вторую ипостась заблокировали? Надолго ли?

— Стой! — крикнули вслед Валанди, но побежать рискнул только Гинтар, бросая по пути уже Манари: — Отзови эльфов и оставь её! Валанди, стой!

Нагнал он солнечную, уже когда та копошилась в старых вещах Мору, в которых в основном были обычные настойки. Откуда ему-то знать, как обращать в человека и наоборот. Наверняка звёздные эльфы виноваты!

— Что ты делаешь? Она сейчас опасна. Будь в ней сила, Кая уже бы порвала и Зака, и воинов, ты об этом подумала?

— Но… Ты видел, как она страдает? — Валанди замерла, а спустя мгновение у нее затряслись плечи, как от рыданий. Перед глазами у нее стоял вид загнанного в невидимой клетке зверя, и она, как наяву, слышала его душераздирающий рев. — Я знаю, это рискованно, — сквозь всхлипы выдавливала она слова, — но других идей больше нет.

— Что «она страдает»? Что «она страдает»? — Гинтар и сам нервничал. Он повышал голос, сам того не ведая, но вовремя взял себя в руки и потёр лицо. — Что толку, что ты сейчас решила её форму вернуть? Валанди, сейчас не это главное! Нам нужно иллюзию снять, а уж как ей форму вернуть — это дело второе.

На возмущения Гинтара почти сразу спустилась и Манари, которая виновато (а что такого сделала?) опустила перед ним голову.

— Я отозвала воинов. Прости, но я посчитала, что нужно продолжить.

— Всё хорошо, — отмахнулся туманный. — Манари, у нас есть идея, как снять эффект ритуала, но для этого нам нужна большая сумма денег.

— Кончено, я готова её дать, — ого, вот так просто? Да, влюблённые женщины пугают.

— Двести золотых.

Но пожала плечиками, словно для неё это было не больше пару сребреников.

— Сказала же, я дам их тебе. Что у вас за идея? Она точно поможет? Я бы не хотела, чтобы моим воинам и наяву пришлось бороться с монстром, — с этими словами она многозначаще посмотрела на солнечную. — Если всё так, как ты говоришь, я бы не торопилась с её обращением. Это не твоим эльфам подставляться под удар.

— Отлично, тогда сами и разбирайтесь, — не поднимая ни на кого глаза, Валанди поставила на маленький столик шкатулку, которую они купили у Брайана, а поверх нее — пузырек с изображением проткнутого кинжалом сердца. И не сказав больше никому ни слова, вышла из комнаты, из дома вообще.

— Валанди, стой! — Гинтар хотел было ринуться за ней, но голос Манари остановил его.

— Что это? Она что-то нашла?

Туманный подошёл к пузырьку и, взяв его в руку, долго разглядывал. И вот что это значит? Что это? Пить? Наносить? Кае? Ему? Вообще, первая мысль туманного была, что это какое-то отворотное зелье. А для чего ещё нужен такой символ?

— Валанди, так не делается, — недовольно пробурчал он себе под нос.

— Что