Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - Борис Илизаров

Затем он в очередной раз подчеркнул и перечеркнул крестами (как символ сдачи противником очередных позиций) критику Мещаниновым своего учителя, который, по его мнению, слишком прямолинейно связывал глобальные изменения в человеческой речи с «различными системами хозяйств». А после того как Мещанинов, наращивая самокритический пафос, заговорил не только об ошибках и увлечениях Марра, но и об ошибках его последователей, то есть своих соратников, Сталин удовлетворенно отметил и это жирной чертой:

«Выступающее здесь смещение признаков синтаксических с морфологическими, отнесение синтетических языков к первобытной общине, а флективных к классовому обществу могли смутить последователей Н. Я.Марра и повести их на ошибочные выводы, в частности и на те, о которых пришлось упомянуть выше».

«Все же все эти ошибочные места, отдельные увлечения ведущей ролью яфетидов и т. д. являются привнесенным элементом, устранение которого выделит подлинный облик Н. Я. Марра…» Сталин опять дважды перечеркнул двумя крестами последнее предложение и на полях приписал «ха-ха!», а затем почти сплошь подчеркнул заключительную часть предложения и всей статьи: «…крупнейшего советского ученого, заложившего основы материалистического учения о языке, нанесшего сокрушительный удар по схоластическим построениям буржуазной школы языковедов. Выделить имеющиеся в трудах Н. Я. Марра увлечения, приведшие к смущающим построениям и выводам, становится первоочередным заданием»[1053].

Без сомнения, Мещанинов вел себя менее напористо, чем Чикобава, но держался вполне уверенно. Не вызывает сомнений, что предчувствие гибели его не угнетало. Соблюдая осторожность, он не позволил себе резких политических и идеологических выпадов в сторону конкретных компаративистов, но и раньше он почти не позволял их без крайней нужды. Единственным исключением в данной статье стал Арн. Чикобава, поскольку он первым открыто бросил вызов Марру и марристам. Один из последних разделов своей статьи академик Мещанинов посвятил критике Чикобавы. Однако Сталин не оставил здесь следов своего внимания. Мещанинов повторил то, что обычно предъявлялось большинству лингвистов антимарровского направления. Чикобава – за теорию «праязыка» (язык-основа), из которого якобы развились все индоевропейские языки. Чикобава определяет язык как орудие классовой борьбы и что он подобен винтовке – в чьих она руках, тот и осуществляет господство в обществе. Так Чикобава написал в своем «Курсе общего языкознания», вышедшем на грузинском языке. (От себя добавим, что образ «винтовки» Чикобава заимствовал из воспоминаний Д. Бедного, приписавшего его Сталину октябрьских времен 1917 года.) Но такое сравнение есть вульгаризация, продолжал Мещанинов, так как в языке важнее то, что он «еще и действительность мысли». «Таким образом, Чикобава не признает смешения языков и качественных в них изменений. Упор взят на эволюционное развитие. Отходя от Н. Я. Марра, он всецело склоняется в сторону буржуазного языкознания и, оставаясь на праязыковой схеме, сохраняет тем самым построенный на ней формально-логический метод». Кроме этих «грехов», Чикобава был обвинен в том, что он последователь швейцарского, а значит, и «буржуазного» лингвиста де Соссюра, поскольку вслед за ним утверждает, что «язык есть система знаков». Чикобава против понимания языка как «классового» (винтовка, она в любых руках остается винтовкой, отмечал Мещанинов). Зачем все это надо профессору Чикобаве? – задавал риторический вопрос Мещанинов и сам отвечал: «Он хочет дать свое толкование материалистического учения о языке», но фактически сам скатывается в языкознание буржуазное. Заканчивалась статья оптимистическими словами о перспективе развития истинно «марксистского» языкознания.

Люди, знавшие Мещанинова, вспоминают, что академик был трудолюбивым и умеренным человеком. Вопреки голословным утверждениям Сталина и современным критикам марризма, Мещанинов и другие последователи Марра разработали ряд значительных и оригинальных исследований в области языка и литературы (Н. Яковлев, С. Кацнельсон, В. Абаев, В. Жирмунский и др.). Мещанинов был автором большого количества работ не только в области языкознания, но и в области археологии Кавказа и России. В 1936 г. Мещанинов издал курс лекций «Новое учение о языке», пропагандировавший и развивавший идеи Марра. В 1940 году издал монографию «Общее языкознание. К проблеме стадиальности в развитии слова и предложения», а перед самой дискуссией брошюру – «Новое учение о языке на современном этапе развития»[1054]. Архив И. И. Мещанинова хранится в Петербургском филиале Архива Академии наук РФ, и, насколько я знаю, он еще никем всерьез не исследовался. Объективную научную оценку наследие Мещанинова не получило до сих пор.

Академику Мещанинову повезло и тогда, когда Марр назвал его своим научным наследником, и особенно тогда, когда Сталин в 1950 году, внезапно уничтожив его морально, сняв с руководящих постов в Академии наук, оставил ему не только жизнь, но и возможность работать и не отнял чинов и званий. Для военного и в особенности послевоенного Сталина это был уже не такой редкий случай, когда он не уничтожал физически и не отправлял в лагеря чем-то не угодивших ему руководителей, а только запугивал их до крайности и отстранял от важных дел. Конечно, здесь не было какого-то особого, наконец-то проснувшегося великодушия упившегося властью диктатора. И после войны конкретная человеческая судьба по-прежнему оставалась в полном распоряжении непредсказуемой воли вождя, целиком завися от планируемой им втайне стратегии советской общественной жизни. Сейчас его стратегия состояла в том, чтобы главный удар был направлен исключительно на Марра. И именно на нем Сталин все более концентрировался.

Накануне очередной публикации в «Правде» он вновь получает информацию:

«Товарищу Сталину.

Представляю Вам очередную вкладку “Правды”, посвященную дискуссии по вопросам советского языкознания, со следующими статьями.

1. Проф. Н. Чемоданов. Пути развития советского языкознания.

2. Б. Серебренников. Об исследовательских приемах Н. Я. Марра.

3. Проф. Г. Санжеев. Либо вперед, либо назад.

Прошу Ваших указаний.

20 мая 1950».

23 мая 1950 года «Правда» опубликовала статьи трех авторов. Неизвестно, прочитал ли их Сталин предварительно в рукописи, но газетную публикацию просмотрел внимательно.

Первой была помещена статья декана филологического факультета МГУ профессора Н. С. Чемоданова «Пути развития советского языкознания». Когда-то Чемоданов находился в рядах языкофронтовцев, но после их разгрома примкнул к официально признанному «новому учению» и сделал неплохую научную и административную карьеру. Уже только поэтому он был вынужден выступать на стороне высшего академического начальства, то есть Мещанинова, а значит, и Марра. Его промарристская статья была намного решительнее и содержала более разнообразную аргументацию по сравнению с выступлением Мещанинова. Направлена она была целиком против аргументации Чикобавы. Чемоданов без обиняков заявил: «Застой в советском языкознании никак не связан с ошибочностью отдельных воззрений Марра… Проф. Чикобава предвзято, односторонне и потому неверно оценивает теорию Н. Я. Марра и его роль в развитии советского языкознания». Он, Чикобава, пытается вернуть всю гуманитарную советскую науку, а не только языкознание во вчерашний день. А между тем сам Марр признавал, что «по части марксистской проработки в яфетическом языкознании есть что подправить и исправить». Чикобава обвиняет Марра в том, что он, рассуждая о структуре доисторического общества, неправильно, не марксистски употреблял понятие «класс». Марр же еще во время так называемой «Бакинской дискуссии» (1932 год) объяснял своим оппонентам: «…вы имеете в виду марксистское понимание класса. Но, конечно, я не имею в виду такого, как сейчас, определения класса, когда говорю “класс”… Я ищу термин, и никто не может мне его сказать. Когда есть организация коллективная, основанная не на крови, то здесь я употреблял термин “класс”, вот в чем дело… Я брал этот термин “класс” и употреблял в ином значении; отчего не употреблять? Таково действительное положение, а не желание противопоставить мои “классы” классам в их марксистски установленном понимании». Следует напомнить, что в классическом марксизме, главным образом благодаря поздним работам Ф. Энгельса, действительно установилось мнение о том, что в самой первоначальной, исходной исторической формации, при так называемом «первобытном коммунизме», общество было социально однородно и поэтому ни о каком наличии классов говорить не приходится. Однако уже в конце XIX века и тем более к середине XX века, благодаря археологическим и этнографическим исследованиям, была уставлена значительная и разнообразная социальная дифференциация древних человеческих коллективов, существовавших в доформационном состоянии сотни тысяч лет. Но миф о первобытном золотом веке человечества, заложенный еще в философских трудах Ж. Ж. Руссо, трансформировался в марксистскую доктрину бесклассового «первобытного коммунизма», которую в советские времена подвергать сомнению никто не смел. Советские археологи затратили немало усилий на то, чтобы как-то обойти запрет. Первым, кто столкнулся с этим табу, был Марр, чья концепция социальной доминанты в развитии языка и мышления «подпиралась» социальной дифференциацией раннего общества. Чемоданов, процитировавший слова Марра, не смог или не решился подкрепить их ссылками на факты, а потому сделал всего лишь декларативное заявление о том, что теория Марра «… является пока что лучшим, что дало развитие науки в этой области знания, и поэтому всякая попытка свести значение Н. Я. Марра на нет объективно задерживает поступательный ход науки».