Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон

грязной ямы, когда моим собеседником был только голос. В гостиной было тепло, но я потуже запахнула на себе плащ.

«Я выпотрошила его на десять тысяч фунтов, — говорила Джейлис, похваляясь кражей, которую она совершила, подделав подпись своего мужа. Артур Дункан, которого она отравила, был налоговым инспектором края. — Десять тысяч фунтов для якобитов. Когда начнется восстание, я буду знать, что помогла им».

— Она украла их, — сказала я, чувствуя, как задрожали руки при мысли о Джейлис Дункан, обвиненной в колдовстве и принявшей мучительную смерть под ветками рябинового дерева.

Джейлис Дункан, которая перед смертью успела родить ребенка своему возлюбленному — Дугалу Маккензи.

— Значит, она украла их и отдала Дугалу или он сам забрал их у нее, не говоря, куда они пойдут. — Взволнованная, я поднялась с места и зашагала взад-вперед перед огнем. — Негодяй! Так вот чем он занимался в Париже два года назад!

— Чем?

Джейми, нахмурившись, смотрел на меня, Саймон сидел открыв рот.

— Устанавливал связь с Карлом Стюартом. Он навещал его, чтобы выведать, действительно ли тот планирует восстание. Возможно, он уже тогда пообещал ему деньги, поэтому-то Карл и рискнул отправиться в Шотландию — на деньги Джейлис Дункан. Но пока Колум был жив, Дугал не мог открыто передать деньги Карлу: Колум начал бы задавать вопросы. Он был слишком честным человеком, чтобы пользоваться ворованными деньгами, не важно, кто и когда их украл.

— Понятно, — проговорил Джейми, в задумчивости опустив глаза. — Но сейчас Колум мертв, а Дугал Маккензи — фаворит принца.

— Говорю же тебе, для тебя это очень выгодно, — заключил Саймон, раздраженный разговорами о неизвестных ему людях и делах, из которых он и половины не понял. — Разыщи его, в это время он, вероятно, в пабе «Уорлд Энд».

— Ты думаешь, он захочет говорить о тебе с принцем? — встревоженно спросила я Джейми.

Какое-то время Дугал был приемным отцом Джейми, но с тех пор их отношения, конечно, изменились. Он мог не захотеть рисковать своим авторитетом у принца, выступая в защиту кучки трусов и дезертиров.

Но Молодой Лис явно унаследовал хитрость и сообразительность своего отца.

— Маккензи не хотят терять Лаллиброх, верно? И если он подумает, что отец и я пытаемся наложить лапу на эти земли, он уж постарается помочь тебе вернуть твоих людей. Когда война окончится, ему будет куда дороже бороться с нами за эти земли, чем помочь тебе сейчас.

Покусывая верхнюю губу, он, довольный, кивал, раздумывая о дальнейшем развитии событий.

— Я войду перед тобой и помашу у него перед носом копией отцовского списка. Тут появишься ты и скажешь, что скорее согласишься увидеть меня в аду, чем отдашь мне своих людей, и потом мы все вместе отправимся в Стирлинг.

— Я всегда считала, что не случайно Scot[38] рифмуется с plot.

— Что? — Мужчины с удивлением посмотрели на меня.

— Ничего, — покачала я головой. — Просто голос крови.

Я осталась в Эдинбурге, а Джейми и его дядя-соперник отправились к принцу утрясать свои дела. Я могла бы остановиться в Холируде, но нашла себе жилище в одном из переулков над Канонгейтом. Это была тесная, сырая комнатенка, но я проводила в ней не много времени.

Узники Толбута не могли оттуда выйти, но ничто не мешало посетителям навещать их. Фергюс и я приходили в тюрьму каждый день и за небольшую взятку передавали людям из Лаллиброха пищу и лекарства. Теоретически разговаривать с заключенными один на один не разрешалось, но, смазав соответствующим образом тюремный механизм, мне удалось два или три раза поговорить с кузнецом Россом наедине.

— Это моя вина, леди, — сразу сказал он, едва увидев меня. — Нужно было уходить маленькими группами, по три-четыре человека, а не вместе, как это сделали мы. Но я боялся растерять людей — ведь большинство из них никогда не удалялись от своей деревни более чем на пять миль.

— Не вините себя, — успокаивала я его. — Судя по тому, что мне известно, это чистая случайность, вам просто не повезло. Не волнуйтесь, Джейми отправился в Стирлинг к принцу. Скоро он освободит вас.

Кузнец кивнул и усталым движением руки пригладил волосы. Ничто в этом грязном, нечесаном человеке не напоминало того крепкого, уверенного в себе мастерового, каким он был несколько месяцев назад. И все же он улыбнулся мне и поблагодарил за еду.

— Если бы не вы, — признался он, — нам бы худо пришлось. Здесь дают немного помоев, и все. Как вы думаете, миледи… — Он замялся. — Вы не смогли бы достать несколько одеял? Я бы не просил, но у четырех наших лихорадка, и…

— Постараюсь, — ответила я.

Я вышла из тюрьмы, размышляя, как же мне это сделать. Основная армия ушла на юг — завоевывать Англию, но Эдинбург все еще оставался оккупированным городом. Солдаты, лорды, прихлебатели всех мастей постоянно приезжали и уезжали из города, и потому товаров было мало и они были дороги. Одеяла и теплую одежду найти можно, но стоили они кучу денег, а в моем кошельке оставалось ровно десять шиллингов.

Был в Эдинбурге один банкир, мистер Уотерфорд, который в прошлом вел кое-какие дела с Лаллиброхом, но несколько месяцев назад Джейми, боясь, что банковские вклады могут быть захвачены королем, изъял их из банка. Деньги были обращены в золото, часть его переправили Джареду во Францию на хранение, часть спрятали в доме. И то и другое было сейчас одинаково недосягаемо.

Я остановилась на булыжной мостовой, чтобы подумать. Меня толкали со всех сторон, а я стояла и размышляла. Денег у меня нет, но есть несколько ценных вещей. Горный хрусталь, который Раймон дал мне в Париже. Сам камень большой ценности не имел, другое дело — оправа и цепочка. Мои обручальные кольца… Нет, с ними я расставаться не хочу, даже на время. Но вот жемчуг… Я сунула руку в карман и нащупала изнутри жемчужное ожерелье, которое я зашила в шов юбки, — его подарил мне Джейми в день свадьбы.

Маленькие, неправильной формы речные жемчужины, гладкие и тяжелые, перекатывались под моими пальцами.

Не столь дорогое, как восточный жемчуг, это было все же прекрасное ожерелье с ажурными золотыми колечками между бусинками. Оно принадлежало матери Джейми, Элен. Я подумала — вероятно, ей было бы приятно узнать, что оно сослужило добрую службу ее людям.

— Пять фунтов, — твердо сказала я. — Оно стоит десять, я могла бы получить шесть, если бы потрудилась подняться вверх по холму до следующего магазина.

Я не имела понятия, так это или нет, но сделала движение, будто собиралась забрать ожерелье с прилавка и покинуть лавку ростовщика. Ростовщик, мистер Сэмюэлс, быстро прикрыл рукой ожерелье. Его торопливость подсказала мне, что начинать следовало с шести фунтов.