Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях - Анна Александровна Богинская

могла встретить его. Не ходила в рестораны, в которых они бывали когда-то. А если и попадала туда, то с опаской смотрела по сторонам. А теперь перед ней здание клиники, в которой когда-то произошло столько значимых событий. Время меняет многое. Безразличие. Настолько безразлично, что Анна, не задумываясь, припарковалась напротив ворот. Плевать, что он подумает или скажет и тем более – что могут подумать сотрудники или его друзья, если увидят. Отправила СМС: «Я у входа».

Матвей позвонил, как и обещал. Сообщил, что вернулся, и предложил встретиться в четыре. Его звонок стал неожиданностью. Он научил не ждать, и за это она всегда будет ему благодарна.

Входная дверь распахнулась, и в проеме показался силуэт Матвея (его рост не оставлял возможности перепутать). Он подошел к воротам и остановился, ища глазами ее машину. Анна посветила ему фарами. Посмотрел на авто, но продолжал стоять. Она еще раз посветила фарами. Только после этого он направился в ее сторону. Открыл дверь и положил сумку на заднее сиденье. Затем сел на переднее.

– У тебя новая машина? – начал он с нейтральной темы.

– Да.

– Ну, здравствуйте, Анна Александровна!

– Здравствуйте, Матвей Анатольевич! – в том же тоне ответила она.

– Куда поедем?

– Мне все равно.

– Поехали туда, где есть кальян.

– «Овцы»?

– Лучшее, что я мог себе представить! – сказал он в привычно-пафосной манере.

Повернула налево и остановилась на светофоре.

– Значит, кто-то другой отблагодарил «Рендж Ровером»?

Анна опять не могла его понять. Мозг достал из ячеек памяти нужный файл. «Благодарность в виде «Рендж Ровера» и двоих детей», – прозвучало в голове. Анна вспомнила сладкую песню Матвея, которую слышала в сентябрьский вечер второго раунда игры.

– Ты спрашиваешь, подарок ли это? Ответ: нет.

Они ехали по улице Артема в сторону Подола. Ее опять не отпускала мысль о машине времени. Опять она его ждет, опять забирает, опять везет туда, где кальян, опять не понимает.

– И все-таки как ты оказалась в Нью-Йорке?

– Эта поездка была запланирована, – честно ответила она.

– Ань, не начинай: ты сбежала! – на повышенных тонах перебил он.

– Как скажешь, – согласилась она.

Матвей посмотрел удивленно: не ожидал такой смиренности.

– Моя поездка была запланированной, наша встреча для меня – неожиданной, – Анна сделала акцент на «для меня». – Поэтому, если побег – это отключенный телефон, я согласна. Но для меня это – «взяла паузу».

– Зачем? – задал он странный вопрос.

Но такие вопросы от него стали привычными.

– Я имела на это право. Знаешь, сколько раз я представляла нашу встречу? А она оказалась совсем другой.

– Какой?

– Неожиданной.

– Ты не ожидала, что я так себя поведу?

Посмотрела на него внимательно:

– Да.

По его лицу пробежала тень удовлетворенности. Удовлетворенность. Матвей доволен собой. В том-то и дело, что она ожидала другого. Где-то очень глубоко маленькая часть ее души все-таки надеялась, что после выхода книги он посмотрит на произошедшее иначе.

– Мне нужно было подумать, – продолжила она.

– О чем?

– О тебе, обо мне, о нас, – без пауз сообщила Анна.

– И что надумала?

Они стояли на светофоре. Анна пристально вглядывалась в его лицо.

– Мы едем курить кальян, – ответила она и перевела взгляд на дорогу.

Этому ее тоже научил он: говорить правду, которую каждый может интерпретировать по-своему. Матвей выдал ту же реакцию – удовлетворенность. Его ложное эго, как всегда, просилось наружу. Он понял ответ неправильно. У нарциссов-манипуляторов есть вселенская уверенность в том, что с ними никогда не поступят так, как поступают они, и все, что им говорят, непременно правда. Анна же для Матвея новый опыт.

– Ты красивая.

Теперь ее микромимика выразила удовлетворенность. Сегодня Анна очень красивая. Она готовилась к этой встрече. Хотела, чтобы Матвей запомнил ее такой. Она не надевала каблуков и юбок. На ней черные кожаные брюки и темно-зеленая толстовка, украшенная натюрмортом с красными и бордовыми пионами, красное пальто и черные угги. И новые часы «Омега», приобретенные в Нью-Йорке. Губы не накрашены. Наоборот, макияж очень естественный, как будто его и нет. Каждая черта ее лица выведена и подчеркнута профессиональным визажистом, поэтому Анна смотрела на Матвея яркими глазами в обрамлении густых ресниц. Завершил образ уложенный ирокез, выстриженный как раз вчера. Хотя комплимент Матвея, скорее всего, ответ на смиренность. Поощрение для послушной куклы, которой он опять ее ошибочно посчитал.

– Спасибо.

Припарковались возле входа в ресторан. Матвей, как всегда, взял с заднего сиденья свою сумку. Анна не смогла сдержать улыбку. Затем обошел машину и открыл водительскую дверь.

– Я тебе говорил, что ты единственная женщина, которой я открываю дверь?

– Говорил.

– Когда?

– В октябре 2014-го.

Эта дата прозвучала как приговор. В последний раз он говорил это в «Андер Вандер», когда симулировал болезнь. Анна специально назвала точную дату, чтобы указать ему на то, сколько времени прошло с тех пор.

– Точно!

Кивнула.

– Тебе идет эта машина. Почему красная?

– Захотелось.

Он подал руку. Анна положила свою ладонь в его. Матвей пристально посмотрел ей в глаза своим фирменным долгим взглядом.

– Что ты делаешь?

– Привораживаю тебя, – не отводя взгляда, спокойно ответил он.

Одним движением прижал ее к себе и неожиданно поцеловал. Анна этого не предполагала, не планировала – все в этой поездке было как всегда, кроме другой машины и этого поцелуя. За время второго раунда игры она привыкла к тому, что Матвей не дотрагивается до нее и тем более не целует. Та ночь в загородном отеле стала лишь пиком страсти – пиком, в котором нуждались они оба, причем Анна подчинилась инстинкту. А сейчас поцелуй. Сколько их было? Слишком мало, чтобы считать по количеству их встреч. Истинная нежность всегда наполнена поцелуями. У них ее не было. И причин для этого поцелуя она не нашла – кроме манипуляции.

Матвей смотрел на нее с высоты своего роста.

– Все время забываю, что ты такая маленькая. – Он не отрывал глаз цвета горького шоколада. – Когда ты исчезла, я решил, что на этом все.

Анна потупилась.

– Пойдем? – только и смогла выдавить из себя.

Матвей взял ее за руку и направился в сторону ресторана.

Каким был этот поцелуй? Только неожиданным – не более. Его поцелуй больше не трогал ее, и его рука, и объятия, да и он сам. Даже глаза цвета горького шоколада не трогали сегодня. Что с ней случилось? Она шла к этому так долго, а теперь испытывала безразличие.

Матвей галантно открыл дверь заведения. Вошли внутрь. Девушка-метрдотель встретила их приветливой улыбкой:

– Добрый день!

– Добрый, – ответила Анна.

Матвей помог снять пальто. Девушка взглянула на ее браслет и воскликнула:

– Браслет! Вы – Анна Богинская!

– Вы читали книгу?

– Я?!! – прозвучало в ответ. – Под таким впечатлением! Вы не представляете, как я рада! Все девушки в ресторане прочитали книгу. Мы все думали, кому повезет увидеть вас первой. Ой, книга у меня с собой. Сможете подписать?

– Конечно, – согласилась автор.

– Где вы хотите расположиться?

Матвей направился в глубину зала: там за ширмой спрятался тихий столик возле окна. Они шли следом. Всю дорогу девушка рассматривала спутника Анны, ища подтверждения своим догадкам: его рост не оставлял возможности не думать об этом.

– Его зовут не Матвей, – тихо ответила Анна на немой вопрос читательницы.

Та благодарно улыбнулась. Подав меню и пожелав приятного вечера, девушка удалилась.

Несмотря ни на что, Анна защитила его. Почему? Она не знала. Возможно, когда мы понимаем природу другого человека, месть теряет актуальность. Но тогда появляется жалость, как к больному. А жалость – частая причина желания удержать. Когда же мы становимся самодостаточными, прожив трансформацию, приходит скорее безжалостное принятие. А после – понимание того, что твои поступки в отношении человека – твоя ответственность, а то, как поступает он, – его.

– Вот она, слава! – на высоких нотах стартанул Матвей, как только они сели, а девушка отошла на расстояние неслышимости. – Восторженные поклонницы! И часто такое происходит?

– Бывает, – скромно согласилась Анна.

А перед глазами стоял вечер после его возвращения из Одессы. В голове звучали его слова: «А как ты относишься к славе?» И ее ответ: «Никак не отношусь. Никогда не стремилась к ней. Я тебе больше скажу: всегда ее избегала. Я хочу водить своих детей в школу без пристального внимания публики. Хотя, если