Гладиатор. Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники - Андрей Посняков

Во дворе послышались быстрые шаги Литы. Молодой человек повернулся:

– Ну что, душа моя, нашла тюрбан-то?

– Нашла.

– Ну, давай, отрежем кусочек.

Минут через десять они уже стояли на берегу ручья, на поросшей сиреневым вереском пустоши близ ракиты и ив. Виталий, подняв глаза к небу, к яркой луне, старательно вспоминал клятву, тем временем радостно-взволнованная Лита живенько скинула с себя всю одежду.

– Эй, эй, – молодой человек наклонил голову. – Ты что это голая-то?

– Так ведь… в род принимать… Это как бы родиться заново. А люди ведь без одежды рождаются, нагими.

– Ишь ты, верно подметила! – Беторикс не удержался-таки, хохотнул, однако вновь напустил на себя серьезность, как комсомольский секретарь на бюро. – Это в ваших отсталых племенах – раздеваются, а в наших, передовых, – все иначе. Короче, душа моя, делай, что я тебе говорю и не прекословь… а то враз передумаю!

– О, господин…

– Цыц! А ну-ка, быстро оделась… Сорок пять секунд – время пошло! Вот… молодец. Встань теперь тут, под луною… Да отойди ж ты от дерева, пусть хоть месяц на тебя светит… И не на колени, не на колени, просто стой! Руки по швам опусти… Так… Р-равняйсь!

Девушка испуганно дернулась, не понимая, что от нее хотят.

– По команде «равняйсь» надо выровнять носочки и повернуть голову направо… – покладисто пояснил молодой человек. – Впрочем, тебе можно не поворачивать… Хотя, нет… смотри вон хоть на то дерево. А когда я скажу «Смирно», повернешь голову прямо. Поняла?

– Поняла, господин.

– Ну, давай теперь потренируемся… Итак… Р-равняйсь!!! Смирн-на!!! Молодец! Прекрасно все выполнила, хоть сейчас в новобранцы. Так…

Виталий потер руки и, глянув на месяц, поспешно согнал с лица улыбку:

– Ну, начнем, пожалуй… Репетировать не будем, я тебе по ходу действия буду подсказывать… Р-равняйсь! Смирно! Молодец, так держать… Теперь повторяй за мной… Я… Лита из рода такого-то…

– Я, Лита из рода… – послушно повторила девушка.

– Вступая в ряды пио… славного рода мандубиев…

– Вступая в ряды славного рода мандубиев…

– Перед лицом моих товарищей… торжественно обещаю!

– Торжественно обещаю…

– Жить, учиться и бороться как завещал великий Ле… великие боги…

– …как завещали великие боги…

– Как учит коммун… как учат мудрецы-друиды…

– …как учат мудрецы друиды…

– Так…

Тут молодой человек замялся, дальше, честно говоря, подзабыл. Но выкрутился, в конце концов, не до утра же затягивать мероприятие!

Взяв в руки красный обрезок тюрбана, подошел к девушке, привязал на шею, отдав пионерский салют. Того же потребовал и от Литы:

– Так же вот руку подними… не, не левую – правую. Чуть-чуть косо… Ага!

Молодой человек сделал пару шагов назад, снова вскидывая руку в салюте:

– К борьбе за дело… за наше славное дело будь готова! Отвечай – всегда готова.

– Всегда готова! – отдав салют, взволнованно отозвалась девушка.

Виталий широко улыбнулся и торжественно, нараспев, произнес:

– Как повяжешь галстук, береги его, он же с нашим знаменем цвета одного!.. Ну, вот, в общем-то, где-то как бы и все.

Лита вытерла слезы и счастливо улыбнулась:

– Теперь я, правда, твоя сестра?

– Правда-правда!

– Ой… и могу называть тебя братом?

– Да можешь, сказал же!

Слезы на щеках девушки высохли моментально:

– О, благороднейший брат мой… Могу я тебя попросить кое о чем?

– Ну, попроси, – глянув на отражавшуюся в темных водах ручья луну, Беторикс покладисто махнул рукой. – Об одном только не проси никогда – быть поручителем по банковскому кредиту. Остальное – можно!

– Язык мандубиев мне не всегда понятен… О чем нельзя просить?

– Ла-адно, проехали.

– Куда мы поедем?

– Ну, хватит уже тупить!

– Нет, мои ножи всегда острые!

– О, боги! – обхватив руками голову, молодой человек застонал. – Да говори уже, что тебе надо?

Лита хитро прищурилась:

– Немного. Но обещай, что исполнишь!

– Щас! Сначала скажи.

– Понимаешь, о, брат мой, уже совсем скоро, на рассвете, сюда… чуть подальше, за ракитник, к обгорелой сосне, придет один человек…

Беторикс усмехнулся:

– Благороднейший Нетубад, что ли, ни свет, ни заря припрется? За каким лядом?

– Откуда ты…

– То-то я не вижу, как ты вокруг него вертишься. Предупреждал же! Впрочем… твои дела. Что хотела просить-то?

Виталий специально говорил сейчас нарочито грубо, по-простому, подделываясь под простонародную речь – видел, девчонка волнуется, и хотел хоть как-то помочь ей справиться со своим страхом.

И Лита справилась, сама подстроилась под грубый и насмешливый говор.

– Знаешь, брат, я просто хочу замуж за достойного человека.

– Да говорила ты уже об этом не раз.

– Говорила, – девчонка кивнула. – И еще раз скажу. Ты против?

Присев на плоский камень, Виталий махнул рукой:

– Да не против, конечно же! По возрасту – уж давным-давно пора тебе замуж. Только вот благороднейший Нетубад… он, конечно, мне друг, но…

– Разве он хуже многих благородных людей? – удивленно переспросила Лита. – Чем?

Молодой человек хмыкнул:

– Ну, вообще-то – ничем.

– Так в чем же дело?

А в том, что ты собралась замуж за отщепенца-разбойника, у которого, кроме малочисленной, прямо сказать, шайки, ничего больше нет… разве что знатность! Виталий уже собрался было выкрикнуть это прямо в лицо новоявленной сестрице, но в последний момент сдержался. Действительно, а что он так волнуется-то? Знатность в традиционном обществе значит очень и очень много! Даже если благороднейший Нетубад и сложит вскорости буйную свою голову, то Лита останется знатной вдовой, благородной вдовой, сестрой благородного человека – этот социальный статус у нее никто и никогда не отнимет! С ней нельзя будет – при всей отмороженности здешних нравов – поступить, как с простолюдинкой. Права девочка совершенно, на триста процентов права! В конце концов, местные нравы она знает куда лучше Виталия.

– Хорошо, сестрица, – молодой человек ласково взглянул на девушку. – Говори, чем я могу помочь?

Благороднейший Нетубад, разбуженный хозяйским слугой, накинув на плечи плащ, пробирался туманными берегами ручья. Было раннее утро, тот самый час, когда природа еще только начинала просыпаться, искоса посматривая на светлеющее, с бледными звездами, небо. Еще не порхали над снулыми цветами бабочки, не завели свои песни птицы, даже лягушки – и те не квакали. Только кукушка завелась было – ку-ку, ку-ку, но тут же и умолкла, словно бы устыдилась нарушать всеобщую тишину.