Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

возбуждена сексуально ещё до меня Есениным, потом перевозбуждена ещё и мной… Наконец, она устала чисто физически и морально и, стоило лишь слегка коснувшись приласкать её нежный «бутончик», как она после весьма бурного оргазма (при котором мне пришлось закрыть ей рот — чтоб не разбудила Мишку и заодно не переполошила весь дом), Лиза обмякла тряпичной куклой в моих руках и…

Просто уснула.

Одев её, положил на софу и накрыл простынёй. Сам оделся и, проверив на всякий случай спит ли Мишка, вышел на почти уже ночную московскую улицу. Поймал извозчика:

— К проституткам.

Тот, ко мне приглядываясь:

— Вам к тем — что подороже или подешевле, ба…? Гражданин?

— К тем, что «побыстрей»… Постоишь, подождёшь, потом отвезёшь — где взял.

— Куда?

— Сюда! Ты долго ещё мне мозги полоскать будешь?

— Понял, это мы счас. Но, ленивая!

После удара кнутом, «ленивая» перешла на галоп и, к профессиональным «труженицам разврата и порока» мы доскакали практически в момент…

На следующий день, мы все трое выспавшиеся и довольные проведённым временем, выехали из Москвы обратно на свою малую Родину.

* * *

Из остальных событий августа 1923 года, стоит отметить преобразование Реввоенсовета РСФСР в «Революционный совет СССР» и захват Италией острова Корфу…

[1] Имажинизм — литературное направление, представители которого заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Основное выразительное средство имажинистов — метафора, часто метафорические цепи, сопоставляющие различные элементы двух образов — прямого и переносного. Для творческой практики имажинистов характерен эпатаж и анархические мотивы.

[2]В августе 1923 года, расставшись с известной танцовщицей Айседорой Дункан, поэт познакомился с актрисой Камерного театра Августой Миклашевской. Сергей Есенин был совершенно очарован молодой женщиной с иконописным лицом и всегда грустными глазами, в которых будто застыли хрустальные слёзы. Буквально на следующий день им было написано стихотворение «Заметался пожар голубой…», открывшее цикл «Любовь хулигана».

[3] Стиль поведения Блюмкина Я., некоторые его поступки и фразы взяты из книги Матонин Е. В. «Яков Блюмкин: Ошибка резидента».

[4]' Апаши' (фр. Les Apaches) — во Франции — человек, принадлежащий к деклассированным группам населения; вор, хулиган.

[5] Осенью 1919-го поэт был изгнан из коммуналки и поселился в своем рабочем кабинете, выделенном ему правительством еще в марте — по адресу: Лубянский проезд, дом 3, коммунальная квартира 12. Кабинет оставался за Маяковским до смерти, именно там он в конце концов свел счеты с жизнью.

[6] Отец Лили (по мужу) Брик — Урий (Юрий) Александрович Каган (1861–1915).

Глава 31

«Хулиганов нет»

В первых числах сентября возвратились из Москвы в губернию.

Михаил и Елизавета, сразу же по прибытию в Нижний Новгород пересели на другой поезд и уехали в Ульяновск: в школах начались занятия — а они и так уже на них опоздали.

Я же планировал на недельку задержать в столице губернии — есть кое-какие дела и делишки, в том числе и с Ксавером.

Как я уже говорил, оборудование для лаборатории профессора Чижевского прибыло в Ульяновск в «несколько» разукомплектованном виде.

— Извини, Серафим не уследил, — с достаточно искренним сожалением разводит руками делец-теневик, — расшалились людишки за годы народной власти! Жиганья кругом развелось — аж кишит, а мусора мышей совсем не ловят.

Изучив список отвинченного, отломанного, украденного или просто по-вандальски испорченного по дороге, я печально присвистнул — открытие лаборатории затянется как минимум на пару месяцев… Но, ничего — чем профессора и его «студентов» занять, я найду.

Со всем «политесом», но тем не менее твёрдо говорю:

— Мне исправное оборудование нужно, а твои извинения — при всём моём к тебе уважении.

— Мои люди уже этим занимаются, — Ксавер перекрестился куда-то на угол пивной где мы с ним общались, — двоих закопали, третий «соловьём поёт» — а четвёртого ищем.

Упырь — «секьюрити» моего собеседника, сидящий за соседним столиком, как-то подозрительно завошкался…

Рассказав подробности, как ведётся «следствие» и сколько похищенного уже найдено, Ксавер вопросительно смотрит на меня:

— Есть что нового для меня?

— Особых новостей нет. Разве, что… Председателя «Промбанка» Краснощёкова вот-вот арестуют. Если верить моему «источнику» — 16-го или 19 сентября.

Отводит глаза и каким-то подозрительно равнодушным голосом:

— … Вот, как? Спасибо, что предупредил.

Что-то как-то враз пересохло во рту… Насколько я его понял, Александр Михайлович — в «новой» реальности до сталинских репрессий не доживёт.

Ну, что ж…

Как говорится — все мы под «Ним(!!!)» ходим и, рано или поздно — «там» будем.

Хотя…

— Слушай, Ксавер! Этот человечек нам ещё может сгодиться.

— Хм… Интересуюсь, на што? Мыло разве что из него сварить!

Мысленно чешу в затылке:

— Ещё не знаю, но чуйка имеется — определённо сгодится.

Ксавер прищурился и очень недобро, как через прицел, посмотрел на меня:

— А если он «запоёт»?

Мучительно ищу выход из положения… Первое, что на ум приходится:

— Там возле него некий Илья Соломонович Соловейчик крутился, типа — самый лепший кореш… Вот лучше его, «того» — для устрашения Краснощёкова. Чтоб наш «партнёр» — рот свой лишний раз не открывал. Александр Михайлович человек умный — поймёт намёк!

Недолго думая, Ксавер коротко скептически хохотнул:

— В наше то время — напугать человека смертью другого человека… Шутишь, никак?

Упырь поддержал своего босса:

— Сам-то, ты не больно к нам «запуганным» пришёл… А ведь за малым — тебя в расход не пустили и, ты прекрасно знал — на что шёл.

Действительно, это — после Гражданской, то! Когда брат убивал брата и при этом не морщился.

Так, так, так…

— А это — смотря какая смерть, — говорю обратившись к Упырю, — есть такие «смерти» — что ты и сам обделаешься.

Тот, снисходительно-презрительно качает головой:

— Ага, поучи ещё меня, фраерок залётный…

С невероятно ужасающе-таинственным видом, как в голливудском фильме ужасов:

— Что ты слышал о «колумбийском галстуке»?

Удивлённо приподнимает брови:

— Какой-то новый вид повешения? Не… Это не ко мне — я привык резать.

— Не путай с «пеньковым» или «столыпинским галстуком», — с обстоятельностью заправского маньячилы растолковываю, — на горле терпилы делается глубокий разрез — от уха до уха и, через него наружу вытаскивается язык — создавая некое подобие галстука на груди.

Несколько «интимно» подмигнул:

— Как раз по твоему профилю!

Переглядываются и, мне показалось — в реальном ужасе:

— Ну ты и зверюга!

Я