Дальгрен - Сэмюэл Дилэни

– Да блин, друг! Слушай, я же просто!..

Из неплотного кольца зрителей кое-кто глянул на меня; Фрэнк тоже, но отскочил от Саламандрова кулака:

– Эй!..

Саламандр, сосредоточенный, как бильярдист, снова занес кулак.

– ТАК! – и я спустился с крыльца. – ЭТО ЧТО ТУТ ЗА ХУЙНЯ? – на что обратили внимание все, кроме Саламандра. – САЛАМАНДР!.. А! Ну! Харэ!

А в мыслях: и вот сейчас мне придется с ним драться. А также в мыслях: оно того не стоит. Но он отвел локоть, а я цапнул хвост его цепи и рванул. Он разжал и отдернул пальцы. Больно, небось, – потому что мне-то больно было, сука, адски.

Я подошел к Фрэнку (который, похоже, боялся меня не меньше, чем Саламандра) и сказал:

– Это что такое, а? Так, ладно, ты что делаешь в этом…

– Я не… – И он вздрогнул, заметив движение у меня за спиной.

Я не обернулся.

– По-моему, тебе пора. – Наверно, Саламандр изобразил какой-то финт. – Все. Давай. Шевели поршнями.

Он произнес было:

– Э-э… – и я понял, до чего привык, что люди делают, как я велю, когда они больше ничего не делают.

– Послушай, – сказал я, – ты так себя ведешь, что помнить об этом все сложнее, но на сегодняшний день ты – мой самый меткий критик; посему ты заслуживаешь некоего почета. И я оказываю тебе почет: брысь!

Фрэнк развернулся, робко улизнул между Болидом и Сеньорой Испаньей, которые разомкнули перед ним кольцо.

Я обернулся к Саламандру:

– Чувак, ты, небось, меня ненавидишь. Вечно я тебе развлекаться мешаю, да?

– Ай, Шкет, – Саламандр запястьем потер бороду, – я лупить-то его не собирался.

– Только напугать. Ну да. – Я уже видел, как надвигается история: Фрэнк бесил, задавал вопросы чересчур в лоб, не так усмехнулся, не так посмотрел; и из скуки этого дня выкристаллизовалась драка.

Саламандр взялся настойчиво излагать эту историю. (Я бросил ему цепь, а он поймал и надел на шею, не прервав фразы.) Так что я поманил его за собой и, слушая вполуха, вместе с ним поднялся на крыльцо.

Б-г и Леди Дракон наблюдали сверху. Они тихо и живо переговаривались, пока все гуськом шагали мимо.

Саламандр на ходу попытался было втянуть в анекдот и ее. Может, из-за того, как она скользнула по нему взглядом (или из-за того, что не посмотрела ему в глаза), он прошел мимо, лишь уронив руку ей на плечо, а она кивнула. И вернулась к разговору с Б-г. Что удачно поясняет, почему

* * *

по обугленной траве прихлопнуло разговор. Восхождение по камням среди зеленых кустов вновь его растрясло. Собор сказал Жрецу, что черное каменное строение в дыму – Погодная башня.

Все равно не вижу ни флюгеров, ни антенн, ни анемометров.

Мы вывернули из-за угла – левые ляжки на ходу трутся о камни размером с голову, правые (локти задраны) исцарапаны кустами.

Человек посреди двора склонился над треногой. Когда мы приблизились, он поднял голову: капитан Кэмп.

Который не узнал меня, пока мы не подошли вплотную.

– …Шкет?

– Здрасте, капитан.

Тут он рассмеялся:

– Вы довольно зловеще смотритесь.

И замялся, не зная, подавать ли руку. Проблему решил Ангел, подав руку первым. Они переплели большие пальцы.

– Ангел, – сказал Ангел.

Кулаки, розовый и коричневый, сцепились, сотряслись. Мне показалось, байкерского рукопожатия Кэмп и ожидал; потом он сказал мне, что видел его впервые в жизни.

– Майкл Кэмп, – сказал Кэмп.

– Собор, – сказал Собор.

Сотряс.

– Калифорния, – сказал Калифорния.

Сотряс.

– Жрец… А вы астронавт, да?

Сотряс.

– Именно так.

– Испанья.

– Это Сеньора Испанья, – поправил Собор.

Сотряс. Кэмп эдак странно улыбнулся, но решил, что лучше смолчать. Оно и к лучшему.

– Тарзан.

Сотряс.

– Шкет.

Мы пожали друг другу руки.

А Кэмп сказал:

– Еще бы. На сей раз я вас не забыл, – и все засмеялись. Потому что вышло очень официально.

– А это зачем? – Собор отошел к выщербленным ступеням и сел. Он все жаловался, что стер ногу.

– Это телескоп, – сказала Сеньора Испанья, – с зеркалом, да?

– Именно так. – Кэмп подошел к нему с другой стороны.

– Ну вот, – сказала Сеньора Испанья. (Телескоп напоминает, что я хотел записать один разговор с Ланьей и всякими людьми в гнезде.)

– А он вам зачем? – спросил Собор, подавшись вперед, выгибая вверх-вниз носок кроссовки. Его цепь качнулась к бурой впалой груди и, звякнув, прочь.

Кэмп сощурился на облака:

– Да особо, пожалуй, незачем. Я иногда вижу просветы в облаках. Я думал, может, удастся глянуть на ваше небо. После историй про двойные луны и гигантские солнца…

В тишине я подумал, сколько раз никто не поминал их ни словом.

– Все-таки… – (вот знаете, есть такое выражение «голоса прорезали тишину»? Я понял, до чего мощная стояла тишина, по треску этого «все-таки» в голове), – я тоже… кое-что видел. – (И сколько эта тишина длилась?) – Я думал, прихвачу телескоп в парк – говорят, этот холм – одна из высочайших точек в городе, – и, может, проверю, на месте ли планеты. Нашел у Роджера в библиотеке эфемериды. Но у меня уже неделю не ходят часы. Вы, друзья, не знаете, случайно, какой сегодня день?