Флорентийка. Книги 1-4 - Жюльетта Бенцони

удовольствие. Удовольствие, моя флорентийка! Если вы не знаете его, то я могу научить вас получать его, потому что наслаждение опьяняет еще больше, если оно взаимно. Я понимаю, о чем вы сейчас думаете: я отдамся ему сейчас же и таким образом избавлюсь от него. Я не хочу этого. Мой вкус требовательный и утонченный, поэтому сейчас — извините, что говорю вам это, — лекарства Хуаны сделали вас не очень аппетитной Фьора чуть не задохнулась, почувствовав, что краснеет, потому что она сама сейчас подумала об этом. Не впервые она попадала в ловушку, поставленную мужским желанием. Ей приходилось даже самой провоцировать мужчин, как это было в Тионвилле, где она встретилась с Кампобассо, выполняя задание короля Людовика.

— Выздоравливайте, мой ангел, — мягко добавил Борджиа, — и станьте вновь такой же неотразимой, какой вы были в саду Сан-Систо! Я украшу вас, как идола, подчеркну вашу красоту всем тем, чем богатство может украсить человеческое тело, и мне будет приятно от этой милой игры. Что же касается возраста, то он мне еще ни разу не причинял ни малейшей заботы, и вы увидите, что в огне любви я более опытен и силен, чем любой дамский угодник.

Увидев испуганное лицо Фьоры, он снова рассмеялся:

— Вы сомневаетесь в этом? Римские куртизанки называли меня Бык Борджиа. Вы будете моей Пацифеей[13], и мы родим нового Минотавра.

При этих его словах Фьора дала волю своему гневу, переполнявшему ее.

— Я не рожу никого! — крикнула она. — У меня сын во Франции, и я хочу увидеться с ним. Как вы можете вообразить себе хотя бы на минуту, что у меня есть желание отдаться вам?

Кардинал улыбнулся ей в ответ и нежно провел пальцем по ее щеке.

— Оно придет, уверяю вас. Во всяком случае, раз вам придется пожить здесь в течение нескольких недель взаперти, то почему бы не провести это время самым приятным образом? А в любви я мастер.

Кровь прилила к лицу молодой женщины, она закашлялась.

— Отдохните, — сказал странный хозяин дома. — Хуана сейчас придет и приготовит вас ко сну.

Наконец он вышел, и, как по волшебству, Фьора перестала кашлять. Она не понимала, что с ней творилось. Несколько минут назад она вспомнила о Кампобассо, о котором с тех пор ничего не знала. Тот тоже был большим любителем женщин, но он хоть любил ее, для этого же мужчины она была просто красивой вещью, игрушкой, которой он хотел позабавиться. И вдобавок этот человек был священником!

Вдруг Фьора вспомнила о Леонарде. Она и вообразить себе сейчас не могла, что ее «голубка» заперта в этом Риме, бывшем для нее преддверием рая, что ей угрожал смертью папа римский и что она зависит от похотливых капризов одного из иерархов святой католической церкви.

Когда Хуана пришла через несколько минут с чашкой отвара, она не поняла, почему больная рассмеялась ей в лицо, а затем смахнула чашку рукой с подноса и уткнулась лицом в подушки.

По подрагиванию ее плеч Хуана поняла, что Фьора плакала, и не осмелилась настаивать. Девицы и даже девственницы, которых ей пришлось подготавливать к ложу хозяина, никогда не вели себя подобным образом. А эта даже и девственницей не была, потому что Родриго говорил о «даме». Некоторые немного плакали для вида, но платья из дорогих тканей, в которые их одевали, изысканные блюда и благородные вина быстро успокаивали их, и они были смирны и послушны, когда приходил час пожертвования.

Не зная, что делать дальше, кузина Борджиа на цыпочках вышла из комнаты, тщательно закрыла за собой дверь, подвесила ключ на пояс и отправилась спать, но, несмотря на глубокую ночь, ей долго не удавалось заснуть, и в течение нескольких часов она спрашивала себя, что же могло произойти между этим странным созданием и ее любимым Родриго?

Глава 4. НОЧЬ СЮРПРИЗОВ

Фьора четыре дня лечила свою простуду и за все это время не видела Борджиа. Набожная Хуана сказала ей, что кардинал уехал в знаменитый монастырь Субиако, который входил в его бенефиции, и оттуда он вернется не раньше чем к концу недели.

Его отъезд обрадовал молодую женщину. Она воспользовалась этой передышкой для выздоровления и для того, чтобы разобраться в своем положении.

А положение ее было далеко не блестящим, несмотря на то, что она жила в великолепной комнате, обитой зеленым бархатом с золотой сеткой, мраморный пол которой был устлан толстым кирманским ковром с рисунком из экзотических цветов и фантастических птиц. Ей было жарко, даже слишком, потому что Хуана боялась, чтобы она снова не заболела, и постоянно поддерживала огонь в камине. Дуэнья постоянно пичкала ее сытными блюдами и сладостями в надежде на то, что она поднаберет веса.

— Ты слишком худая, — говорила она ей с упреком. — — Родриго любит полненьких женщин. Его любовница Ваноцца, которую он предпочитает другим, — пышная блондинка, как будто ее сшили из белого атласа. А груди у нее как две спелые дыни…

— Я не хочу, чтобы мои груди были как дыни и чтобы со мной обращались как с гусыней на откорме. Вместо того чтобы приносить мне эти сладости, лучше бы рассказала, что творится в городе.

Судя по тому, что рассказывала Хуана, в городе ничего не происходило. Разве что боевые кличи двух соперничающих кланов Колонна и Орсини раздавались каждую ночь, но Фьора слышала их, как и все другие жители Рима, ведь каждое утро люди обнаруживали в Тибре один-два трупа или находили тела, брошенные прямо на улице.

Выздоровев, Фьора не знала, что ей делать, и стала скучать.

В компании Хуаны молодая женщина начала считать, что время тянется слишком медленно, потому что приказы кардинала были категоричны: дверь ее комнаты должна была быть заперта на ключ, и она ни под каким предлогом не имела права покинуть ее.

По части выполнения приказов Родриго мог полностью положиться на Хуану.

Утро было единственным приятным моментом. Встав с постели, Фьора принимала ванну, которую ей готовили в соседней маленькой комнате, тоже очень красиво отделанной. Бассейн, вырытый в полу, занимал почти все место; он был довольно большой, и двое людей могли в нем купаться вместе, что, по-видимому, являлось одним из больших удовольствий Родриго.

После купания, которое всегда доставляло Фьоре удовольствие, крупная чернокожая девица делала ей массаж. Она месила ее как тесто и смазывала ароматическими маслами, что не всегда нравилось Фьоре, но из-под рук этой рабыни она выходила полная энергии, с которой потом не знала,