Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью - Астрид Холледер

Яапа всегда привлекала изнанка общества, как он выражался, пытаясь фотографировать проституток в их витринах. Я опасалась, что это может разрушить наши отношения, что этот образ жизни поглотит его. Я знала, насколько заманчиво может выглядеть маргинальная среда для тех, кто к ней не привык.

Жизнь в секс-клубах идет в основном вечером и ночью. Яап работал ночами напролет, и, «как положено мужчине», не отчитывался передо мной о своей работе. Совершенно неожиданно Яап превратился в «настоящего мужика».

Я чувствовала, что работа ломает его и он уже не тот Яап, которого я знала. Он помешался на деньгах и, чтобы их стало больше, начал подворовывать у моих родственников.

Яапа не слишком устраивала зарплата, и он стал творчески подходить к ведению бухгалтерии. Я узнала об этом, когда к нам прибыл мой брат с требованием пояснить ему цифры. Дело закончилось серьезной ссорой, брат покидал наш дом в бешенстве. Он велел мне пойти с ним.

— Ворует он, гад позорный! Он действительно у меня ворует!

— Я не думаю, он бы никогда этого не сделал.

Но Яап именно это и делал, причем весьма изощренными способами. Ежемесячно он прикарманивал десятки тысяч евро. Вим не мог найти доказательства этого, но очень хорошо чувствовал. Яап дискредитировал меня перед родными.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивала я. — Они дают тебе возможность зарабатывать, а ты их обворовываешь. Ты хоть понимаешь, что может произойти? Вим не смирится с тем, что у него воруют.

Яап отвечал в своей псевдорассудительной манере, которую я всегда принимала за признак большого ума:

— Я ничего не присвоил, а кроме того, собственности как таковой не существует.

На краденые деньги он собирался создать художественную галерею. Я была вне себя от изумления: Яап превращался из интеллектуала в уголовника. Но ведь долго он так не протянет. Брат этого не позволит.

— Заканчивай. Это плохо кончится, — сказала я.

Я устроила себе двухнедельный отпуск и отправилась навестить Соню в ее доме в Испании. Я опасалась говорить с ней об этом. Мне было стыдно, что Яап злоупотребляет доверием, и я боялась того, что произойдет, если Вим сможет найти этому доказательства.

Все считали, что я держу Яапа под контролем, но он стал хитрым и изворотливым. Если бы не это, Вим бы уже давно вышиб ему мозги.

Через пару дней должен был приехать Яап, и мы собирались провести отпуск в Сонином особняке втроем — только он, я и Мильюшка. Меня тревожили наши отношения. Яап изменился. Я чувствовала отчужденность. Поэтому я собиралась использовать этот отдых, чтобы вновь сблизиться. Яап приехал вечером. Он сказал, что ему нужно сделать важный телефонный звонок.

— Вот телефон, — сказала я.

Но, оказывается, он не мог звонить из дому, ему нужен был телефон-автомат на улице. Я показала ему, где находится ближайший. Выглядело это странно, но я сказала лишь:

— У меня разболелась голова, пойду прилягу.

Яап отправился звонить. Мильюшка уже спала, и я рискнула ненадолго оставить ее одну. Шмыгнув за ним, я прошла другой дорогой и встала позади него, так, чтобы он меня не видел, разговаривая по телефону.

— Люблю тебя, красавица моя, — сказал Яап в телефонную трубку.

«Люблю тебя» — я не ослышалась? Я выхватила трубку из его рук.

— Можно я ей тоже кое-что скажу?!

Яап был застигнут врасплох. Я сказала в телефон:

— Привет, а ты кто?

Но на том конце повесили трубку.

Своим видом Яап походил на школьника, которого застали за кражей конфет из буфета. Такого я совершенно не ожидала. В расстроенных чувствах я побежала домой. Яап вошел следом за мной. Он направился ко мне и с умоляющим видом начал:

— Позволь, я тебе объясню, это не то, что ты думаешь…

Он был мне отвратителен. Я подошла и столкнула его в бассейн. Каждый раз, когда он подплывал к бортику и цеплялся за него, чтобы выбраться, я била его по пальцам.

— Давай-давай, плавай! — кричала я.

Яап испугался.

— Можно я вылезу? Мне холодно! — умолял он.

— Хочешь вылезти? Секундочку. — Я бросилась на кухню и схватила там самый длинный и острый нож. — Действительно хочешь вылезти? — спросила я, размахивая ножом. Я была вне себя от ярости.

Яап решил не рисковать и на всякий случай остался в бассейне.

— Ну ты и шлюха! — сказала я, и в этот самый момент я услышала тихий голос:

— Мамочка, ты что?

Я посмотрела наверх и увидела, что на балконе над бассейном стоит Мильюшка. Она проснулась и наблюдала, что я творю. В ужасе я сообразила, что она никогда не видела меня такой, она была единственной, с кем мне всегда удавалось сохранять полное спокойствие. Она не знала, на что способен проснувшийся во мне дух ребенка, с которым жестоко обращались все детство. И я совершенно не хотела, чтобы она знала это.

— Все нормально, солнышко. Просто мама немного огорчена.

— Можешь вылезать, — сказала я Яапу. — При Миле я тебя не трону.

Яап выволок свою толстую задницу из бассейна, а я пошла наверх успокаивать Мильюшку.

— Прости меня, солнышко, мама с папой поссорились, и мама слегка погорячилась. Ну все, я уже успокоилась.

— Ладно, мамуль, — сказала она.

Мама всегда держала слово, поэтому она ничего не заподозрила. Я никогда не обещала невозможного. Так и в этот раз: я не порезала Яапа, но наши отношения развалились.

Я стала ломать голову, как нам теперь быть. Яап сказал, что это было мимолетное увлечение, девица работала у него, и как-то раз он забирал ее от клиента, который ее ударил. Они пару раз целовались, не более того, а без меня он не сможет.

Я не поверила ни единому слову, но не хотела, чтобы Мильюшка росла без отца, как я, и думала согласиться. В отношениях такое случается, так что вполне могло произойти и со мной. Не стоит проявлять такую жесткость.

По приезде в Амстердаме Яап уехал по делам и вернулся домой с исцарапанной спиной.

— Ты снова был у нее? — спросила я.

— Конечно, нет, с чего ты взяла? — сказал он просто-таки с детским изумлением. Он понятия не имеет, откуда эти царапины, но если я ему не верю, то между нами все кончено.

С этого момента он перешел в наступление. Каждый раз, когда я подозревала измену, он говорил, что я болезненно ревнива, как мой братец. Мне надо идти к психиатру. У меня паранойя. Я даже начала подумывать, а не прав ли он? Мой брат был патологически ревнив, а это гены, да и последние события могли действительно вызвать паранойю.

Пару месяцев спустя я все еще не избавилась от тревожного ощущения, что он продолжает встречаться со своим «мимолетным увлечением». Когда мы вернулись из Испании, я обнаружила в памяти домашнего телефона роттердамский номер. Я не стала по нему звонить, решив, что должна доверять Яапу, но переписала и сохранила его.