Восемь недель - Хулина Фальк

жестче, чем когда-либо прежде. Этот человек является определением слова «отвратительный». Если бы я знала, что мне сойдет с рук его убийство, он бы уже давно был мертв. К сожалению, в данном случае убийство считается преступлением, и мне бы это не сошло с рук. Даже если это было для большего блага.

— Не проявляй неуважения, Немка. Ответьте мне! — Судя по стуку, доносившемуся из гостиной, я бы сказала, что он просто швырнул через всю комнату свой драгоценный пульт дистанционного управления, как он очень часто делает, когда что-то идет не по его плану.

Через несколько секунд я слышу шаги позади себя. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть этого неопрятного седовласого мужчину, приближающегося к нам с Аароном.

Он выглядит еще более отвратительно, когда не сидит в своем кресле. На его рубашке пятна от старой еды и он не утруждает себя надеванием брюк, потому что встает со своего кресла только тогда, когда идет в ванную, за новым пивом или поднимается наверх спать… Борода, о которой, вероятно, не заботились годами, и отвратительные грязные ногти… все это становится видно, когда он действительно стоит передо мной.

— В конце концов, не самая милая подруга, — говорит он с отвращением в голосе, глядя на фигуру Аарона. — С красивыми лицами в жизни далеко не уедешь. У меня было такое, и посмотри на меня сейчас. — Его руки раскрываются, когда он поворачивается, показывая себя.

Мой желудок переворачивается не только от необходимости смотреть на этого мужчину, но и от его запаха.

От Хьюго пахнет так, будто он не мылся уже несколько недель, и, судя по всему, так и было. Запах пота, смешанный с пивом, протухшей едой и еще черт знает чем, как можно охарактеризовать его дыхание, вызывает мгновенную тошноту.

У меня болит живот от его запаха, глаза щиплет.

Мне так больно, что я охотно перехожу к Аарону и прислоняюсь головой к его телу, чтобы вместо этого почувствовать его запах. И ребята, он приятно пахнет, даже когда всего в 6,5 футах[6] от меня стоит это вонючее нечто, уставившееся на мою грудь.

Аарон, должно быть, заметил, на чем задерживается взгляд Хьюго, потому что, когда рука Хьюго протягивается — хотя он не мог дотянуться до меня с такого расстояния — Аарон мгновенно притягивает меня ближе к себе, поворачивает так, чтобы большая часть моего переда была закрыта его телом, в то время как его рука вокруг меня делает все остальное, чтобы прикрыть мою грудь. Ну, его рука создает большую часть защиты.

На мне даже нет ничего обтягивающего, чтобы показать свое тело, а грудь у меня совсем небольшая, я не уверена, что он видит. Я бы не осмелилась оголить кожу, когда рядом Хьюго. Одному богу известно, что случилось бы, если бы он увидел хоть чуточку больше, чем нужно.

— Эй, эй. Не надо так напрягаться, — говорит Хьюго, опуская руку.

Мой разум пытается найти слова, пытаясь придумать что-нибудь, что заставило бы его заткнуться, но на этот раз у меня ничего не получается.

Там, в Германии, хорошие отзывы и болтливость — вот что поможет тебе окончить школу, если ты не хочешь стать объектом насмешек высокомерной подражательницы Арианы Грандес. Я знаю, как заставить себя быть услышанной, как не принимать слова слишком близко к сердцу, и все же с каждым произнесенным Хьюго словом все, что мне удается придумать, — это повторяющуюся мантру «Не блевать».

— Где твоя комната, любимая? — Рука Аарона касается моей груди, но он быстро отодвигает её немного дальше от моего тела.

Короткое прикосновение посылает ужасное странное покалывание по всему моему телу, пробуждая каждую мышцу. Я прекрасно понимаю, что он не хотел прикасаться ко мне, я даже ценю тот факт, что он достаточно уважает меня, чтобы не делать этого, хотя все было намного лучше, чем если бы Хьюго продолжал смотреть на меня, как будто он в нескольких секундах от того, что прыгнуть на меня. Но я должна признать, я была бы не против того, чтобы Аарон прикасался ко мне еще немного.

Я указываю на лестницу, говоря Аарону подняться туда. К счастью, он обходится без моих слов. Только когда мы вошли в мою комнату, Аарон отпустил меня и отступил на шаг. Я почти смеюсь над внезапной потерей его теплоты, но я не настолько сумасшедшая, чтобы выговориться, чтобы в мою голову посыпались вопросы.

— Спасибо, — говорю я, говоря не только о том, как он помог мне отнести чемоданы в общежитие, но и за то, что он сделал с Хьюго. Не то чтобы он много сделал или сказал что-то особенное, чтобы отпугнуть моего не-на-самом-деле-дядьку, но, тем не менее, он мне помог.

Аарон прислоняется спиной к закрытой двери, скрещивает руки на груди и ухмыляется мне, а его глаза скользят туда-сюда от моей груди к моим глазам.

— Знаешь, если ты не хочешь, чтобы твой дядя-педофил пялился на твои сиськи, может, тебе стоит надеть непрозрачную рубашку.

— Она просвечивает?! — Я подбегаю к зеркалу во всю стену в этой комнате, смотрю на себя только для того, чтобы обнаружить, что моя рубашка на самом деле прозрачная. Не совсем, но достаточно, так как белая ткань еще влажная после моей предыдущей авантюры. Вот что я получаю за то, что надеваю белую рубашку, когда мне нужно смыть пятно с простыни моей тети.

Едва я успела переодеться, как Аарон постучал в дверь, и я забыла о белой ткани, которая на самом деле становится прозрачной, когда намокает.

— Повернись! — я шепчу-воплю, глядя на Аарона через зеркало. Ухмылка на его лице не исчезает, особенно когда его взгляд снова падает на мою грудь. — Никс!

Он не оборачивается. Вместо этого Аарон находит отличной идеей подойти ко мне и остановиться, когда его передняя часть оказывается так близко к моей спине, что я почти чувствую тепло его тела на своем.

Я почти уверена, что мое сердце просто упало на пол, пытаясь как можно лучше спрятаться от единственного парня, который, как я знаю, имеет достаточно власти надо мной, чтобы разбить его на миллион кусочков всего парой слов.

Он пугает меня. Когда он был так близко ко мне, я чувствую его дыхание на своей коже, его тепло, согревающее меня, и его глаза смотрят на меня, моя кровь стынет в жилах, замораживая каждый дюйм моего тела до такой степени, что я больше не могу двигаться. И все же все, что я хочу сделать — это убежать от него.