Предисловие к Мирозданию - Саша Немировский

выпей. Вот вода,

в ней время остановлено. Она мертва.

Рядом с кроватью ставлю на пол.

Сама ж пойду, живые соки приготовлю,

питьё и витамины

на сегодня и на день вперёд.

Не злись! Лежи безмолвно

в тишине, подумай про работу,

про картины,

а то, что жжёт аорту

при каждом вздохе – то пройдёт.

Бард:

Сказавши, отвернулась от постели.

Ссутулив плечи,

через окно глядит на небо, что видно над макушкой ели.

И, еле слышно, побелевшими губами шепчет.

Адель:

Всё, что прошу, не призывай его!

Пусть я навек останусь в мире нижнем,

но только б вместе!

Услышь, Всевышний!

Пусть этот человек тебе неинтересен,

молю тебя, как ангел, хоть и бывший.

Бард:

Не видя ничего перед собой, смотря впустую,

Адель проходит мастерскую

летящим лёгким шагом,

направляясь в кухню. Но замирает,

бросив взгляд на незаконченный портрет,

что снят с мольберта,

и рядом,

возле стула,

опершись, стоит. В момент,

пока она глядит, луч солнца падает на холст

и, кажется, под дуновеньем света

произошло движение волос.

Адель:

Лицо красавицы мне этой незнакомо.

Однако Пабло уловил что-то такое

в ней, что, кажется, я знаю эту даму,

хотя и не припомню. К портрету раму

надо заказать, всё же клиент.

Когда портрет дописан будет – это важно.

В момент

отдачи можно больше запросить, чем, скажем,

за неоформленный, хоть и готовый холст.

Но где же я встречала незнакомку? Вот вопрос.

V.

Бард:

Ещё три дня прошло. Дверь в студию полуоткрыта,

но охраняется собакой, смотрящей неотрывно

за просветом и с утробным рыком

сопровождающей движение на вход, на выход или мимо.

Адель заходит с сумками продуктов, бросает сумки на

пол.

Бежит проверить, как там в спальне Пабло.

Адель:

Я вижу, ты не спишь, любимый.

Что, отпустила боль в груди?

Дай посмотрю поглубже.

Вроде лучше.

Ты как-то более живой,

чем раньше. Забавно, как там позади,

за головой,

на плоских волосах след от подушки

виден. Надо расчесать.

Потом. Ты голоден? Ты хочешь пить?

Пабло:

Адель, остановись. Часы показывают полчаса

до срока, когда она должна тут быть,

чтобы забрать портрет и заплатить баланс.

Василий обещал помочь портрет обра́мить,

если будет шанс.

Он да веча тут побывал, иль мне отказывает память?

Адель:

Да, Вася заходил. Картина в раме, полностью готова.

Ты даже не вставай.

Когда она придёт, я с ней поговорю сама.

Ты стал получше, но до здоровья

полного, как до луны.

Я накупила фруктов, и даже спелая хурма,

любимая тобой, была сегодня.

Ты столько спал! Скажи, ты видел сны?

Пабло:

Мне снился пляж. Испанская ривьера.

Ты в красном платье.

Солнце грело

сквозь виноград

на столики уютного кафе.

В руках меню – во сне

не разобрать —

что там, в какой графе.

Мы взяли латте

с пышной пенкой и с рисунком из сердечка

у официантки из славянского местечка,

по Праде

судя и акценту.

Мы платим временем,

разбитым в евроценты

за башню Мурскую, роняющую тень.

За набекрень

заломленную шляпку.

За обещание неги позже жаркой

ночью.

За всё то прочее,

за этот яркий

сон,

что сбудется ещё когда – так вряд ли.

За право ветра помнить твои пряди,

хотя бы в нём.

Адель:

Всё сбудется. Всё будет хорошо и скоро.

Я чувствую, хоть логики тут нет.

Люблю тебя. Пойду встречать твою сеньору,

не помешают деньги за портрет.

Бард:

Едва сказала, лай собаки громкий

прервал их разговор.

Дверь в мастерскую хлопнула, и тонкий

женский голос, к зверю обращаясь: «Свои, не вор!»

Адель бежит навстречу незнакомке,

а та стоит, недвижима, котомка

прижата к животу руками,

собака более не лает,

но близко не подходит тоже.

Поднявши шерсть, следит, чтоб та не двигала ногами.

Немая сцена посреди прихожей.

Адель:

Простите нас. Мы вас не испугали? Сильва, место!

Я узнаю вас, вы за своим портретом?

Да, он готов, вы проходите. Садитесь, вот вам кресло.

Хотите пить? Есть чай, конфеты.

Исабель:

Спасибо. Нет. А вы, наверное,

Адель,

та самая, что Пабло ангел?

Как чувствует себя маэстро

сам? И ходит ли уже ногами, без палки?

Адель:

Позвольте, миссис…

Исабель:

Короновель

Адель:

Откуда знаете вы, что он болен? Гая,

что ли, разболтала?

Исабель:

Нет, не Гая.

Я это, дорогая, читаю

по глазам по вашим.

Мне в них видны

постель и суета вокруг больного,

ухаживаний

полная, ну и любовь…

Ведь вы же влюблены?

Вы плачете ночами —

и это тоже видно по глазам.

Адель:

Да, я в печали,

но только, извиняюсь я, мадам,

для первой встречи

вы преступаете интимности границы.

Я вас не знаю иль никак не вспомню,

но почему-то кажутся знакомы

движенья ваши, тембр речи,

и странно то, как необычно длится

эхо от ваших слов по дому.

Мы, часом, не видались раньше где-то?

Исабель:

Не буду лгать. Похожестью портрета,

что Пабло написал, необъяснимо чувство deja vu.

Адель,