Огненная кровь - Михаил Горожанин

– Ты чего?

Подруга повернулась к ней, и Милада увидела, что та едва не плачет.

– Милка, я вот вида не подавала, а ведь боюсь до чертиков! Боюсь к этой Рябинушке идти, я ведь ее даже не знаю! – Милада обняла Оксанку и погладила ее по голове. – Что ей от меня надо? Зачем мама меня в такую даль отправила? На какой такой экзамен? Какого хрена вообще?!

– Тихо, тихо! Успокойся, ну! – Миладе было неловко от ее неожиданно прорвавшегося страха. – Я же с тобой! И потом, в жизни не поверю, что Танечка отправила тебя на что-то плохое.

Оксанка отстранилась, вытерла нос.

– Ты бы ее лицо видела. Как будто она дочь-отличницу в кустах нашла, голую, да еще и с использованным шприцом. Словно в одночасье все надежды на ребенка рухнули. И знаешь… – Оксанка вновь посмотрела на реку, подняла поставленную наземь сумку. – Мне показалось, мама очень хочет, чтобы я провалила этот неизвестный экзамен. Вот почему я особенно боюсь.

– Не бойся, – убежденно сказала Милада, – у страха глаза всегда велики. Найдем эту Рябинушку и узнаем, чего она хочет. А не понравится – тут же уйдем. Делов-то. Пошли. Следующая деревня – наша?

– Ага. – Оксанка, уже успокоившаяся, слегка улыбнулась. – Почти пришли.

Они взялись за руки и стали подниматься по дороге. Грунтовка попетляла немного до вершины холма, а потом выпрямилась и почти вбежала в большое село.

Девушки поднялись на холм и остановились осмотреться.

На первый взгляд, село было действительно большим, дворов двести. Дома привольно расположились на двух параллельно вытянутых холмах, разделенных двумя длинными прудами. За резными заборами стояли самые настоящие избы, добротно сложенные из толстых бревен. Узорчатые наличники, деревянные петушки на крышах. Картинка с открытки про древнюю Русь, а не деревня двадцать первого века.

Милада посмотрела направо. В стороне от домов, там, где река, поворачивая влево широкой дугой, образовывая низкий пологий берег, виднелся обширный луг. Вдоль реки от моста к тому лугу вела накатанная, но заросшая травой колея. Белые кубики бетонных блоков, цепочкой обегающие луг по кругу, указывали на то, что его, в свое время, обнесли бетонным забором. Сам луг был обезображен серыми квадратами залитых бетоном фундаментов. Их было, по меньшей мере, сорок, прикинула Милада. Многие дома когда-то уже начали строиться, тут и там над фундаментами виднелись зачатки кирпичных стен. Но Милада даже отсюда видела, что все стройки запущены и зарастают травой. Еще ей в глаза бросились несколько светло-серых пятен в тех местах, где, видимо, недавно отламывали куски бетона. Земля рядом тоже была светло-серой от обломков и пыли. Милада повернулась к Оксанке, также внимательно разглядывающей заброшенную стройку.

– Тебе это не кажется странным?

– Еще как, – кивнула подруга. – Мыслю так: приглядело какое-то местное СМУ чудесное место под застроечку. Скупило втихую земельку. Дало объявления о начале стройки нового элитного поселка, скажем, «Новейшее дворянское гнездо». Собрали, значит, бабки на первый взнос, пригнали технику и рабочих, как обычно, на местных не обращая внимания…

– И зря не обращая, – в тон ей подхватила Милада. – Потому как местные тут оказались далеко не такими, какими бывали в других местах. Сняли, значит, эти местные свои берданки с крюков, пришли скопом, завалили строителей, технику в речке потопили – вон как разлилась – забор разобрали и зарыли. Теперь потихоньку разламывают фундаменты и, так сказать, утилизируют. Разберут – и будут опять детишки по лугу бегать.

Они засмеялись.

– А знаешь, – повернулась к подруге посерьезневшая Оксанка, – я сильно подозреваю, что мы весьма недалеки от истины.

Милада тоже почувствовала себя неуютно. Хотя у нее почти сразу появилось другое чувство. Чувство солидарности с этими «местными», если именно они смогли остановить начавшуюся стройку, а теперь старательно уничтожают ее следы. Потому что рядом с такой самобытной деревней, на веселом зеленом лугу, окаймленном излучиной реки, рядом с густым березняком, всем этим прекрасным образчиком классической русской природы, элитный поселок – заложенный наверняка на европейский манер – смотрелся бы как нечто инородное. Дисгармоничное.

– Ну, – потянула ее за руку Оксанка, – пошли уже, мне уже хочется все быстрее закончить. Нам на другой конец деревни, к лесу.

Они решительно зашагали в сторону домов.

Жизнь в деревне текла своим чередом. Гоняла пыль по улице стремительно носящаяся и громко вопящая детвора. На потемневших от времени резных скамейках сидели седовласые, благообразного вида старушки в платках и закрытых, расшитых узорами платьях. Глядя на проходящих мимо девушек, старушки, в отличие от тех, на остановке, приветливо кивали им. Подруги отвечали им тем же.

– Рукодельницы они все поголовно тут, что ли? – шепнула Миладе Оксанка. – Ты заметила, у них одежда, похоже, домотканая. И вообще, тут, похоже, много что своими руками сделано…

Словно в ответ на ее слова, где-то в глубине дворов раздались звуки, явно свидетельствующие о наличии в деревне кузницы. Звон металла колоколом пронесся по улице.

– Не знаю, – вполголоса ответила Милада. – Но я начинаю подозревать, что тут живут старообрядцы какие-нибудь.

На берегу чистого ухоженного пруда нежилась на теплом по-летнему солнце молодежь. И купальники на девушках были вполне модными. Проходя мимо пруда, подруги поймали на себе множество взглядов. И, что стало совсем неожиданным для них, парни и девчонки, улыбаясь, приветственно замахали руками.

Милада с Оксанкой машинально помахали в ответ и украдкой переглянулись.

– Точно. Какая-нибудь христианская секта. Вроде Свидетелей Иеговы, – убежденно сказала Оксанка. – Я однажды ездила по работе в какую-то христианскую организацию и в дверях столкнулась с незнакомым парнем. И он так улыбается мне во весь рот и радостно, точно лучшую подругу встретил, говорит: «Здравствуй!» Я останавливаюсь и говорю: «Ну, здравствуй. А мы что, знакомы?», а этот так же восторженно отвечает: «Нет! Но разве это причина, чтобы один человек не мог поздороваться с другим?». Я пошла дальше, а на душе как-то не так. Вроде все доброжелательно и хорошо, а какой-то неприятный осадок остался.

– Мы к такому просто не привыкли. Вот нам и не по себе, – резюмировала Милада.

Ей бросилось в глаза, что все мужчины, которых они встречали, носили длинные волосы, бороду либо усы. Молодежь на реке, вдруг подумала она, все парни сплошь с хвостами на головах. Маленькие мальчишки, с воплями пробегавшие мимо них, правда, были пострижены «под горшок». В большинстве своем они носились в вездесущих джинсах, но и в домотканых рубашках навыпуск. Девочки бегали в расшитых узорами сарафанах. Оживленно беседующие у колодца молодые женщины тоже носили сарафаны.

– Какая-то нелепая машина времени, – сказала Оксанка, вертя головой. – Народное рукоделие, купальники, и джинсы.

– Ага, – задумчиво согласилась Милада. – Старые дома, домотканые рубахи, расшитые сарафаны, головные повязки, длинные волосы у мужчин. И, правда, машина времени. В часе езды от Москвы. Обалдеть!