Руби - Вирджиния Клео Эндрюс

И зачем бабушка Кэтрин и дедушка Джек хранили наш семейный секрет так долго? Узнай я правду раньше, избежала бы ненужных терзаний. И чем я лучше их теперь, когда утаиваю правду от Пола? Но выбора у меня не было.

В довершение всех бед Пол влюбился в другую девчонку. Я давно знала, что Сюзетта Дейзи, моя одноклассница, от Пола без ума. Как ни странно, заметив, что Пол обратил внимание на Сюзетту, я испытала нечто вроде облегчения. Может, новое увлечение заставит его забыть о ненависти ко мне. Это к лучшему, внушала я себе, сидя в дальнем углу столовой и наблюдая, как они болтают, поедая свои завтраки. Пусть хотя бы он будет счастлив, вздыхала я, глядя, как они шагают по школьному коридору, взявшись за руки. Но ревность и гнев тоже, конечно, давали о себе знать, и, слушая их счастливый смех, я едва сдерживала слезы. Когда до меня дошел слух, что Пол подарил Сюзетте свое кольцо старшеклассника (она гордо носила его на золотой цепочке), я прорыдала всю ночь.

Девчонки, которые прежде завидовали мне как счастливой избраннице Пола, ныне злорадствовали. Как-то июньским днем Марианна Брастер в туалете для девочек прошипела мне в лицо:

– Надеюсь, теперь, когда Пол бросил тебя ради Сюзетты, ты перестанешь слишком много о себе воображать.

Все прочие девочки ехидно улыбались, ожидая моей реакции.

– Для меня новость, Марианна, что я слишком много о себе воображаю, – ответила я. – Но мне приятно, что, по твоему мнению, у меня есть для этого повод. Спасибо.

Марианна впала в ступор. Она беззвучно открывала рот, не зная, что сказать. Я уже собралась пройти мимо, когда она вновь обрела дар речи.

– Давай, упражняйся в остроумии, – ухмыльнулась она, сокрушенно покачав головой. – Что тебе остается, бедняжка? По правде говоря, никто в школе не мог понять, с чего ты вздумала задирать нос. Ты ничем не лучше других.

– А кто говорит, что я лучше, Марианна?

– Никто, ты ведь хуже, – дрожащим от злобы голосом заявила она. – Все знают, что мать нагуляла тебя неизвестно от кого.

Девчонки довольно захихикали. Марианна, ободренная всеобщей поддержкой, распалялась все больше и больше, она схватила меня за руку и продолжила:

– Пол Тейт вовремя одумался. Понял, что ему лучше встречаться с девочкой своего круга, такой как Сюзетта, а жалкие Лэндри ему не пара.

Чувствуя, как слезы закипают у меня на глазах, я пулей вылетела из туалета. Марианна была права. Я действительно не пара Полу, и девушка вроде Сюзетты Дейзи подходит ему куда больше. Кстати, Сюзетта была очень хорошенькой – тонкие правильные черты лица, длинные каштановые волосы. И что особенно важно, отец ее был богатым нефтепромышленником. Можно было не сомневаться: родители Пола одобряют его новый выбор. И охотно дают машину, когда он отправляется на танцы с Сюзеттой.

Но хотя у Пола все складывалось удачно, порой я ловила на себе его тоскующий взгляд. Особенно откровенной эта тоска становилась, когда мы сталкивались в церкви. Боль, которую ему причинил наш разрыв, постепенно затихала, новый роман помог ему обрести душевное равновесие, и, судя по всему, иногда у него возникало желание поговорить со мной. Но всякий раз, когда он уже был готов уступить этому желанию, какие-то соображения его останавливали.

К счастью, учебный год наконец закончился, и я избавилась от ежедневных встреч с Полом. За школьными стенами мы практически не пересекались, ибо жили в разных мирах. Правда, по воскресеньям я по-прежнему видела его в церкви, в обществе родителей и сестер. Но он даже не смотрел в мою сторону. Бывало, услышав звук, напоминающий треск мотора, я выбегала на галерею и в безумной надежде смотрела на дорогу. Иногда мопед и в самом деле появлялся на дороге, но сидел на нем вовсе не Пол. Порой мимо нашего дома, громко тарахтя, проезжала какая-нибудь старая машина.

В жизни моей наступил период беспросветного уныния. По утрам я с трудом заставляла себя встать с постели. Лето, как назло, выдалось изнурительно жарким и влажным. Каждый день воздух прогревался почти до сорока градусов, а влажность достигала почти ста процентов. Горячий воздух над болотами был недвижим, даже легчайший ветерок не долетал с залива, чтобы принести нам желанную свежесть.

Бабушка Кэтрин изнемогала от жары. Раскаленный влажный воздух давил на нее тяжким грузом. Тем не менее по первому зову она приходила на помощь всем, кто в ней нуждался. Стоило ей услышать, что кто-то мучается от головной боли или укушен скорпионом, она спешила к страждущему. Я очень переживала за бабушку, потому что знала – она вернется усталой, измученной, насквозь промокшей от пота. Я с жалостью смотрела на ее прилипшие ко лбу волосы, на багровые пятна на щеках, но ничего не могла поделать. Те небольшие деньги и продукты, которыми бабушку одаривали за ее помощь, были единственным источником нашего существования – в жаркие летние дни туристы редко появлялись в бухте, и наша торговля практически прекратилась.

На поддержку дедушки Джека рассчитывать не приходилось. Раньше он хотя бы изредка приносил нам деньги, но это осталось в прошлом. Я слышала, он охотится на аллигаторов и продает их каким-то людям в Новом Орлеане, которые делают из крокодиловой кожи кошельки, бумажники, портфели и всякие прочие вещи, столь необходимые в городе. Дедушку я почти не встречала, лишь несколько раз издалека видела на болотах его пирогу. Судя по всему, он ушел в запой и превращал все заработанные деньги в бутылки виски и кувшины домашнего сидра.

Как-то на исходе очередного изнурительно жаркого дня бабушка Кэтрин вернулась от больного еще более усталая, чем обычно. Она едва могла говорить. Поднявшись по лестнице с моей помощью, бабушка буквально рухнула на кровать.

– Бабушка, у тебя дрожат ноги! – воскликнула я, снимая с нее мокасины.

Лодыжки ее так отекли, что мои пальцы оставляли на них глубокие вмятины.

– Ничего страшного! – Она попыталась меня успокоить. – Сейчас я приду в себя, детка. Положи мне на лоб мокрое полотенце, пожалуйста.

Я поспешно выполнила просьбу.

– Полежу немного, сердце успокоится, – сказала бабушка, с усилием улыбаясь.

– Бабушка, прошу, береги себя! – взмолилась я. – Тебе нельзя так много ходить, да еще в жару. Тебе это не по силам.

– Но я должна помогать людям, – покачала головой бабушка Кэтрин. – Именно для этого Всевышний прислал меня сюда.

Я дождалась, пока бабушка задремлет, выскользнула из дома, отвязала на причале нашу пирогу и через болота направилась к хижине дедушки Джека. Печаль и уныние, овладевшие мной в последний месяц, обернулись гневом, сосредоточившимся на дедушке. Он знал, как тяжело нам летом сводить концы с концами, и тем не менее пропивал свои деньги, хотя мог бы помочь. Подобными соображениями с бабушкой Кэтрин я делиться не стала, так как знала, что не найду у нее ни понимания, ни одобрения.

Как всегда бывает летом, болото преобразилось. Аллигаторы, которые в зимние месяцы впадают в спячку, питаясь жиром, накопленным в хвостах, проснулись и вышли на охоту. Вода кишмя кишела змеями – иногда в болотной жиже попадался целый клубок зеленых и бурых веревок. Москиты и прочие насекомые вились над болотом тучами. Жабы с выпученными глазами оглушительно квакали, вибрируя всем телом, нутрии и ондатры сновали туда-сюда в поисках пропитания для своих детенышей. Приглядевшись, повсюду можно было увидеть дома болотных обитателей – холмики и кочки, которых не было прежде, сети, опутавшие стволы и ветви растений. Заметив меня, животные на мгновение отвлекались от своих дел и провожали мою пирогу настороженными взглядами. Болото и само казалось живым существом – изменчивым, подозрительным, непредсказуемым.