Японская новелла 1960-1970 - Кобо Абэ

зеркало. Посмотрите, какой вы красавец. Одна беда, вам теперь не будет отбоя от женщин.

Я поднял глаза и не узнал себя. На меня смотрел красивый молодой человек с правильными чертами лица. Но это было какое-то мертвое лицо. Просто лицо, и ничего больше. Мое старое отражало мое сердце, оно жило слитно с ним. А это новое не имело к нему никакого отношения. У меня было такое чувство, будто я в маске, и мне вдруг до смерти захотелось увидеть то, прежнее.

Но, увы, его больше не было. Я потерял свое лицо и одновременно с этим я перестал, кажется, чувствовать и свое сердце. Я дотронулся кончиками пальцев до щеки. Неприятное чувство, будто дотрагиваешься до чужого лица. Незнакомые глаза. Незнакомый нос… Кажется, только подбородок сохранил старые очертания. Меня охватило горькое раскаяние. Милое мое лицо! Лицо, в течение тридцати лет делившее со мной все радости и беды. Это новое — красиво, но его ничто не связывает со мной. Лицо, у которого не было юности, от которого не осталось ни одной фотографии. И приди мне сейчас в голову назваться не Харада, а Мурата, кто поверит мне? Я потерял не лицо, а самого себя. У меня нет ни родителей, ни предков, нет ни родины, ни родственников, ни друзей — никого.

Порваны все отношения с людьми, в буквальном смысле отрешенный от всех на свете одиночка.

Я вернулся в палату, подошел к зеркалу на стене и стал рассматривать свое новое лицо, чувствуя, как меня душат слезы раскаяния. Из моих красивых глаз с двойными складками на веках полились слезы. Это было странное зрелище. Будто кто-то чужой, сочувствуя моему горю, плакал надо мной. Плакало мое сердце, а слезы проливал посторонний… Отныне я человек-двойник с маской вместо лица. И вдруг во мне пробудились какие-то странные инстинкты. Именно сейчас я, кажется, был способен совершить любое тяжкое преступление.

Потеряв лицо, я будто потерял вместе с ним и свою совесть. Я превращался как бы в человека-невидимку, я мог творить любое зло, и никто не узнал бы, что оно содеяно мною. Я становился обладателем гигантских сверхчеловеческих возможностей… Так вот она какая, эта вторая жизнь.

Я покинул больницу и вышел на улицу. Больше мне нечего было бояться. Ведь от родинки около носа не осталось и следа. Пусть вокруг меня миллионы прохожих, все равно ни один из них не узнает, кто я есть. Я новый человек, только что народившийся на свет.

Мне захотелось с кем-нибудь заговорить, вместе попить чаю, погулять. Мне захотелось иметь знакомых, друзей. Они, вероятно, не отказались бы поддерживать со мной отношения, приняв меня за самого обыкновенного смертного. Но я ведь невидимка, мое истинное «я» неуловимо ни для кого.

У толстой накрашенной девицы в табачной лавке на углу я купил сигареты.

— Скажите, а где здесь третий квартал, девятнадцатый дом? — обратился як ней.

— О… Третий квартал там, за мостом, но где девятнадцатый номер…

— Вероятно, девятнадцатый рядом с восемнадцатым?

— О да, значит, где-то не доходя двадцатого, — пробормотала она с таким видом, будто сделала открытие.

— А вы не хотели бы составить мне компанию и выпить чаю? Я угощу вас, — предложил я.

— Спасибо, но, к сожалению…

Я прикурил и пошел дальше. Я был свободен, к тому же я был человеком-невидимкой, человеком, непроницаемым для посторонних взглядов. Ведь это лицо не мое лицо, и, что бы постыдного я ни сделал, ему нет нужды краснеть за меня. На перекрестке стоял молодой полицейский, регулируя уличное движение. Я направился к нему широким, размашистым шагом. Интересно, заметит он что-нибудь или нет? Эх, была не была — и я уверенно обратился к нему:

— Простите, а где здесь третий квартал, девятнадцатый номер?

Он едва удостоил меня взглядом и, подняв руку, ответил:

— Перейдите мост и на следующем перекрестке у магазина канцелярских принадлежностей сверните направо.

Я был смертельно обрадован. Сведения о преступнике, обокравшем банк, конечно, разосланы во все полицейские участки, но это касается человека по имени Мурата, с родинкой около носа и не имеет никакого отношения к человеку по имени Харада, без всякой родинки. Я свободен, я невидимка, меня не разгадает даже полицейский! Однако это обстоятельство вызвало у меня ощущение какой-то пустоты. Благословенный порядок человеческого общества! Я перехитрил его. Но как он ненадежен, этот порядок, если так легко позволяет себя перехитрить!

Вечером я снова пошел к зданию банка на холме. Улицы вокруг выглядели оживленными и мирными. Рабочий день кончился, и железные ставни были опущены.

Их внушительный вид вызвал у меня улыбку. В маленьком ресторане по соседству я заказал бифштекс. На столе лежала вечерняя газета. Я развернул ее, никаких сообщений об ограблении банка больше не было. Происшествие уже начинает забываться, проходит время, и оно теряет свой смысл. Преступник сидит здесь, ест свой бифштекс и пьет пиво. Никто этого не знает, и никому не нужно знать. Поток времени должен начисто смыть следы всех грязных дел. Когда пройдет несколько лет и это происшествие окончательно выветрится из памяти людей, от него останется только один след — мое лицо, и от этого вещественного доказательства моего преступления мне не избавиться до конца жизни.

Я решил вернуться домой. Там было все спокойно. У меня оказалась масса дел. Предстояло сжечь старые фотографии. Уничтожить письма с моим адресом, да и вообще все, на чем стояло мое имя. Надо снять деньги со сберегательной книжки и уничтожить ее. Оторвать ярлычок с моей фамилией на чемодане. Я тщательно осмотрел костюм и плащ и аккуратно спорол с подкладки фамилию и латинские буквы инициалов. Затем наступила очередь книг, я всюду стирал оставленную на обложках мою надпись. Что осталось еще? Справка об увольнении, старый конверт для зарплаты… Я вытряхивал ящики стола, выбрасывая все подозрительное. Дневников я не вел.

Собрав бумаги, я бросил их в печь для сжигания мусора позади дома. Теперь ничто не подтверждает, что я был Мурата, но ничто не свидетельствует и о том, что я Харада. Кому же в таком случае принадлежит эта комната? Появись сейчас кто бы то ни было и заяви: «Это моя комната. Пошел вон!» — и у меня не нашлось бы оснований возразить.

Мое существование теряло всякую устойчивость, словно меня носило в космосе. Нужны доказательства, что я Харада Кэнъити и никто иной. Пришлось начинать все сначала. На изнанке шляпы я прикрепил буквы К и X — мои новые инициалы, ярлычок на чемодане заменил бумажкой с фамилией Харада, на обложках