Белое Рождество. Книга 1 - Маргарет Пембертон

– Позволь мне исправить это упущение. – Льюис обхватил рукой талию Эббры, помогая ей забраться в джип. – Вы, Эббра Эллис, вне всяких сомнений, первая красавица на всей нашей огромной планете!

– Спасибо, – со смехом отозвалась Эббра, целуя его в кончик носа. – Я очень рада, что нравлюсь тебе!

– Эббра... – охрипшим голосом заговорил Льюис. Он уже хотел предложить поехать прямиком домой и забраться в постель, но, прежде чем успел это сделать, она сказала:

– Я предпочитаю съездить на пляж, пообедать и прогуляться на мыс. Только на какой? На Килауеа-Пойнт или на Макахена-Пойнт?

Мыс Макахена-Пойнт располагался по пути домой, в нескольких милях от Пойпу-Бич.

– Макахена, – без колебаний ответил Льюис, зная, что оттуда они смогут быстро добраться до дома и лечь в кровать.

И только когда они оказались на мысу, скалы которого омывало лазурное море, и Эббра сбросила босоножки, ступив на колючую траву, она наконец попросила:

– Расскажи мне все, о чем ты не мог писать в письмах.

Льюис посмотрел на нее, изогнув бровь.

– Например?

Эббра обняла его за пояс и уткнулась лбом ему в плечо.

– Ты понимаешь, о чем я говорю, – мягким, полнымлюбви голосом произнесла она.

Льюис терялся в догадках. Он опустился на жесткую траву и усадил рядом Эббру.

– Надеюсь, ты не подозреваешь меня в неверности? – Его брови сошлись на переносице. – Если так, ты ошибаешься.

Эббра бросила на него изумленный взгляд. Измена Льюиса казалась ей столь же невероятной, как и ее собственная неверность ему.

– Нет, конечно же, нет! – возмущенно отозвалась она. – Я спрашиваю о том, как ты жил во Вьетнаме. Какие у тебя обязанности, какие отношения с местными жителями, каково это – постоянно быть готовым к нападению врага.

Жесткие черты лица Льюиса тронула улыбка, которую доводилось видеть не многим.

– Ты говоришь, словно репортер из газеты, – насмешливо произнес он, усаживая Эббру так, чтобы ее спина прижималась к его груди. – Я уже писал тебе о своих обязанностях. Я военный советник, прикомандированный к батальону. Что тут еще рассказывать?

Эббра высвободилась из его объятий и повернулась к нему лицом. Слова Льюиса оказались столь далеки от того, что она надеялась услышать, что она сумела лишь растерянно пробормотать:

– Ты шутишь, Льюис?

Он покачал головой, его брови вновь сдвинулись.

– Нет, не шучу. Мне нечего добавить. Большую часть времени мы отдаем поискам вьетконговцев. Там жарко, влажно, заедают насекомые. Что еще ты хочешь знать?

– Все! Я хочу знать, что это такое – часами пробираться по заболоченным полям; хочу знать, каково тебе находиться среди вьетнамцев, ведь любой из них может оказаться вьетконговцем. Я хочу знать, что ты чувствуешь, вступая в бой или попадая в засаду, понимая, что тебя в любой момент могут убить.

Льюис смотрел на нее словно на сумасшедшую.

– Но ради всего святого, зачем тебе это? – В его голосе звучало нечто большее, чем удивление. В нем угадывалось отвращение.

Несмотря на жару, Эббра внезапно почувствовала озноб. Неужели он не понимает? Как он может не понимать? Эббру охватило безумное ощущение, что она разговаривает с незнакомым человеком. С чужаком, который старается держаться вежливо, но не желает заглянуть в ее сердце и душу.

– Затем, что я тебя люблю! – с отчаянием воскликнула она, подаваясь к Льюису, беря его руки в свои и крепко их стискивая. – Я хочу знать о тебе все. Хочу, чтобы ты рассказал о своей жизни во Вьетнаме, чтобы, пока ты там служишь, я могла чувствовать себя так, словно я рядом с тобой.

Раздражение Льюиса тут же улеглось. Эббра едва вышла из детского возраста и не понимала, насколько наивны ее расспросы. Он привлек ее к себе и мягко произнес:

– Ты никогда не поймешь, что такое Вьетнам. А я не смогу объяснить тебе, каково мне там приходится. Господи, я бы не стал этого делать, даже если бы мог!

– Тогда хотя бы расскажи мне о вьетнамцах, которые сражаются вместе с тобой. Хотя бы немного! – допытывалась Эббра, не в силах поверить, что он говорит всерьез.

Льюис вздохнул и провел рукой по коротко остриженным густым волнистым волосам.

– Ладно, – сказал он, с неохотой уступая Эббре. – Мои сослуживцы по южновьетнамскому батальону воюют почти всю свою жизнь. Сначала с французами, потом с коммунистами. Чанг, командир батальона, служил в Дьенбьенфу под началом генерала Зиапа. За эти годы он был ранен столько раз, что уже и сам сбился со счета.

– Мне казалось, генерал Зиап выступал за коммунистов? – озадаченно перебила Эббра.

– Он и сейчас за коммунистов. Он правая рука Хо Ши Мина. Но в ту пору, когда вьетнамцы боролись против колониального гнета, коммунисты и их противники сражались вместе. После того как Франция признала поражение, Чанг перешел на сторону официальных властей. Он не для того боролся против засилья французов, чтобы им на смену пришли коммунисты. У многих людей в батальоне подобная судьба.

– Тебе часто приходилось вступать в бой? – с опаской спросила Эббра.

– Лишь несколько раз. – Он вновь заулыбался и, вскочив на ноги, протянул Эббре руку. – Это самые лучшие минуты жизни, когда вскипает кровь... – Льюис поднял Эббру с земли, и она споткнулась; в ее широко распахнутых глазах застыл ужас. Тот удар, который она испытала, увидев, что Льюис не хочет рассказывать о своей жизни во Вьетнаме, не шел ни в какое сравнение с потрясением, которое она ощутила сейчас. Эббре показалось, что ей на грудь легла огромная тяжесть, грозя раздавить ее. – ...но чаще всего мы ведем скучное, монотонное существование, – продолжал Льюис, полагая, что страх в глазах Эббры объясняется ее опасениями за его жизнь. – Большую часть времени мы отдаем изнурительным поискам вьетконговцев, которых почти никогда не находим. Нам попадаются их лагерные костры, но в девяноста случаях из сотни мы не обнаруживаем противника. Вьетконговцы попросту исчезают. Одному Господу ведомо куда. – Льюис взял Эббру за руку и повел к машине. – Ну, теперь ты довольна? – спросил он улыбаясь, уверенный в том, что сумел удовлетворить ее каприз.

Эббра открыла рот, собираясь сказать, что еще никогда в жизни не была столь несчастной, что ей чуждо его отношение к войне, смерти и убийству. Но стоило их глазам встретиться, как слова застряли у нее в горле и она почувствовала головокружение, словно у ее ног разверзлась пропасть. Льюис – офицер. Война представляется ему совсем в ином свете, нежели ей. Узнай Льюис о том смятении, в которое повергли Эббру его слова, между ними возникла бы непреодолимая стена и тогда ей бы навсегда пришлось расстаться с мечтами о том совершенном единстве, которое было столь важно для нее.

– Да. Да, конечно, – солгала Эббра, с трудом выдавливая слова и заставляя себя улыбнуться.

Вернувшись домой, они предались страстной любви, но ночью, лежа без сна в объятиях Льюиса, Эббра вновь и вновь вспоминала его слова: «Это самые лучшие минуты жизни, когда вскипает кровь...»