Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая - Геннадий Борисович Марченко

дневниках называл Подгорного «ничтожным» и «случайным» человеком, отмечал его честолюбивый характер.

[4] «Большое яблоко» — народное название Нью-Йорка.

[5] Сегодня мы с тобой напьёмся в хлам (англ).

[6] О, да, я хочу напиться!

Глава 4

Козлов действительно встретил меня на выходе из здания аэровокзала «Домодедово», где рано утром 18-го приземлился самолёт из Свердловска. Борис Яковлевич был на своей 21-й «Волге». Сказал, что не стал напрягать в такую рань водителя служебной автомашины. Из аэропорта он доставил меня в гостиницу «Советская» на Ленинградском проспекте. Правда, транзитом через отделение Внешторгбанка на улице Чкалова возле Курского вокзала, где я обменял рубли на сто долларов. Обмен по каким-то странным правилам производился до 12 часов дня. Причём финансовая операция могла быть произведена лишь после того, как при входе сотрудники правоохранительных органов проверили разрешение за выезд за границу. Козлов мне соответствующий документ выдал по пути из аэропорта.

Сто долларов — смех, только на сувениры и какие-нибудь джинсы. При возвращении из поездки я должен был задекларировать остаток валюты и сдать её обратно государству. В обмен мне предлагалось выдать сертификаты на покупку товаров в магазинах «Берёзка». Но почему-то не думаю, что она у меня, эта самая валюта, останется.

Заселился я во вполне пристойный одноместный номер на третьем этаже, на сутки, завтра утром вылетаем во Франкфурт. Если, конечно, со спаррингом всё сладится. Я просто не представлял, какие должны выставить ко мне требования, что мой вылет в США отменили.

До вечера делать было нечего, и я отправился прогуляться. Поехал в центр, мне там больше всего нравилось. В который уже раз с момента «возрождения» я шагаю по твоим улицам, Москва, окунаясь в людской водоворот. Все куда-то спешат, и медленно бредущий, озирающийся по сторонам человек сразу выдаёт в себе провинциала. Правда, Свердловск не такая уж и провинция, да и я не шёл с открытым ртом, всё-таки не первый раз в белокаменной.

В который раз прохожу мимо Кремлёвской стены и Мавзолея с покоящимся внутри него в стеклянном гробу, словно спящая царевна, телом Вождя революции. А может, там вообще восковая кукла… Ну или он частично из воска, о чём я читал на разного рода интернет-форумах. Не суть важно.

Даже зимой наша столица хороша, вот как сейчас… Любишь ли ты меня, Москва? Хоть кого-нибудь любишь или равнодушно взираешь на людской муравейник с высоты шпиля Останкинской телебашни?

А люди тебя любят. Едут к тебе со всех концов страны, да что там, со всех концов мира. Для иностранцев ты — сердце загадочной, северной страны. В их воображении по твоим улицам должны ходить медведи с балалайками и пьяные мужики в шапках-ушанках, но на деле оказывается, что здесь живут такие же люди, что и в Берлине, Токио или Нью-Йорке. Правда, говорят на другом языке, да цвет кожи с разрезом глаз не всегда совпадают, а так — никакой разницы.

В половине шестого вечера, как и договаривались, Козлов заехал за мной, снова на своём автомобиле, и мы отправились в Петровский парк. Здесь находился стадион «Динамо», а рядом с ним небольшое здание, в котором располагалась секция бокса. Не заходя в зал, мы сразу поднялись на второй этаж. Здесь нас в кабинете директора спорткомплекса, которой сам почему-то отсутствовал, встретили не кто иной, как председатель Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР Сергей Павлов, а с ним руководство сборной в лице Степанова и Радоняка, председатель федерации бокса СССР Георгий Свиридов и динамовский врач Василий Иванович Бутов, с которым я уже был шапочно знаком.

— Юрий Михайлович и Василий Иванович летят в США в составе вашей небольшой делегации, которую будет возглавлять товарищ Козлов, — сказал Павлов. — Товарищ Радоняк будет тебя готовить к бою и секундировать, а товарищ Бутов не только хороший врач, но и неплохой массажист.

Логично, подумал я, в одиночку готовиться к столь ответственному поединку может оказаться чревато. Тем более Радоняк мне и впрямь знаком, хороший тренер, да плохого и не включали бы в состав руководства сборной. Бутова я не знал, но понадеялся на его профессионализм.

— Но для начала, — продолжил Сергей Павлович, — мы должны оценить твой уровень, убедиться, что ты готов к столь серьёзному испытанию, как бой с одним из лучших боксёров мира.

Я был уверен в своих силах, но едва не спросил, что будет, если уровень моей готовности того же Павлова не устроит? На кону стоят огромные деньги, он просто не сможет мне запретить биться с Али. Думаю, этот спарринг — всего лишь формальность, нужно же председателю Госкомспорта отчитаться перед… Перед кем? Перед членами Политбюро? Самим Брежневым? А шут его знает, может быть, так оно и есть. В прошлый раз он с Леонидом Ильичом чуть ли не запросто держался, когда меня к ним вызвали после награждения.

— Поскольку с Мухаммедом Али планируется 15-раундовый поединок, — вклинился Свиридов, — то и сегодня ты проведёшь на ринге 15 раундов. Причём с пятью соперниками. Во-первых, одного против тебя мы выставить не сможем, он вряд ли столько продержится, а по три раунда — вполне терпимо. А во-вторых — все твои спарринг-партнёры владеют разной техникой. Причем двое из них левши. Все они в зале, готовятся к спаррингу. После каждого третьего раунда товарищ Бутов будет измерять пульс и давление. А вот твои перчатки, в которых ты будешь боксировать с Али. 12 унций, как и прописано было в договоре. Внутри уже не конский волос, а пенный наполнитель. В таких же, только другой фирмы, боксирует Али.

Я взял в руки чёрные перчатки «Everlast». Думал, там уже перед боем выдадут, а тут вон наши подсуетились.

— Забирай, теперь они твои, — сказал Павлов. — Полетишь с ними в Штаты… Надеюсь, нам не придётся отменять эту командировку.

— Сейчас руки забинтуешь, примерь тогда перчатки, — посоветовал Свиридов. — А то вдруг не подойдут.

Мы спустились вниз, через прикрытую дверь зала раздавались звуки ударов по мешкам и «стенкам». Да, их было пятеро, и все они были мне знакомы по участию в чемпионатах страны, а с кем-то довелось пресечься и на ринге. Александр Изосимов, Валерий Иняткин, Александр Васюшкин, Виктор Ульянич и Камо Сароян. Я бы не удивился, увидев и Чернышёва, хоть и спарринговал с ним весь ноябрь. Им хоть заплатили? Не за спасибо же они все сюда приехали.

При нашем появлении в зале воцарилась тишина. Понятно, все меня узнали, и кто-то пошёл бы навстречу, стягивая перчатку, чтобы поздороваться, но присутствие высокого начальства заставляло парней стоять в напряжённом ожидании.

— Вот, товарищи, ваш соперник по спаррингу, Евгений Покровский, — представил меня Свиридов. — Ну да вы его и так все хорошо знаете, кому-то даже посчастливилось с ним биться в ринге. Сейчас он тоже разомнётся, и начнёте спарринговать. Напомню порядок выхода на ринг. Первые три раунда с Евгением работает Ульянич, с четвёртого по шестой включительно — Иняткин, с седьмого по девятый — Изосимов, с десятого по двенадцатый — Васюшкин, и последние три раунда, если до них дело дойдёт, — тут Георгий Иванович многозначительно покосился на меня, — против Покровского работает Камо Сароян. Все всё поняли? Отлично! Евгений, сколько тебе времени нужно на разминку?

— Минут двадцать, думаю, хватит разогреться.

— Хорошо, через двадцать минут начинается спарринг, — Свиридов посмотрел на часы. — Вернее, через двадцать пять, тебе же ещё переодеться нужно. Идём, покажу, где раздевалка.

В раздевалке первым делом после бинтования рук примерил перчатки. Сели как влитые, о чём я и сообщил окружившим меня тренерам и чиновникам.

— Ну и слава богу, — выдохнул Степанов. — А для спарринга бери вот эту пару, они полегче боевых.

И вручил мне ещё одну пару, не новых, но ещё с виду приличных перчаток. Шлем бы тоже пригодился, но до их введения в боксёрский обиход пройдёт ещё не один год. Будем надеяться, обойдётся.

Двадцати минут интенсивной разминки мне вполне хватило, чтобы почувствовать себя готовым к выходу на ринг. Моим секундантом был Радоняк, а роль рефери взял на себя Степанов.

— Готовы? — спросил он меня и Ульянича. — Бокс!

Я не форсировал события, тогда как мой соперник осторожничал с минуту, после чего пошёл в атаку. Не исключено, что все мои спарринг-партнёры получили установку колошматить меня из всех сил. Надеюсь, их предупредили, чтобы они при этом старались меня не травмировать. Хотя в бою как это можно предугадать, одно случайное движение — и вот тебе рассечение или вообще сломанное запястье.

С Ульяничем разошлись миром, а вот Валеру Иняткина я в пятом раунде отправил в нокдаун.