Умница для авантюриста - Ева Ночь

— Понравится или нет — это второстепенно, — возразила я. — Хочу выслушать вас в любом случае. А уж потом буду решать. Мне сейчас необходимо хоть от чего-то оттолкнуться.

Ферейро метнул в меня быстрый взгляд, по губам скользнула усмешка, что тут же погасла. И снова его лицо превратилось в жёсткую подошву.

— Мне кажется, в Лидли есть только один человек, что сможет помочь тебе, Рени. Он способен делать невозможное. Найти, убить, закопать — раз плюнуть. Разве что воскресить ему не под силу. И то под вопросом.

Я отшатнулась. Губы Ферейро снова скривились в молниеносной усмешке.

— Да, ты всё правильно поняла, девочка. Я говорю о доне Педро. Если кто и поможет тебе, то это он.

Если бы я могла, то упала бы в обморок. Или завыла. Или с разбегу головой о скалу ударилась бы. Судя по хитрому взгляду, что кинул этот беспринципный пират, он знал, что творится у меня в душе.

— Только дона Педро мне не хватает для полного счастья, — пробормотала я, в отчаянии сжимая кулаки. — Но благодарю вас за совет, мистер Ферейро. Искренне ценю вашу помощь и поддержку.

С этими словами я бросила пирата смотреть на волны, а сама пошла прочь. Подальше отсюда. Мне нужно было подумать.

Рени

Пьетро Фольи появился в Лидли лет пятнадцать назад. Сие великое событие прошло мимо меня — незамутнённое детство не делает различий и не оставляет в памяти людей, с которыми ты не пересекаешься.

Был он на то время небогат, а точнее — нищ, как церковная крыса, имел жену и троих детишек. Со старшим сыном столкнула меня судьба в начальной школе.

Орландо Фольи походил на красивую девочку и ангелочка одновременно. Тёмные крутые кудри, вьющиеся в художественном беспорядке, большие «оленьи» шоколадные глаза с густыми, изящно загнутыми ресницами, чувственные губы херувима и подбородок красивой лепки останавливали не только взгляды, но и ноги.

Хотелось тряхнуть головой и обязательно потрогать небесное создание руками, дабы удостовериться в его телесном существовании. Росточка в то время Орландо был небольшого, немного пухловатый, как и все ангелочки.

Неожиданно белокожий, он отличался от своих смуглых и достаточно приземлённых родственников. Шумные горячие Фольи привлекали к себе внимание. Херувим Орландо был тихим и хорошо воспитанным. Улыбался застенчиво, но так, что выбивал дух.

Его любили, с ним носились, его восхваляли. Умный, положительный, благостный. И чем больше вызывал он восторгов у старших, тем больше — ненависти у заложников по парте.

Орландо дразнили девчонкой, без конца задирали, исподтишка делали пакости — всё, как обычно, когда кто-то выбивался из стройного хора и не хотел жить по законам стаи.

Да он не то, чтобы не хотел, — не мог. Никто не давал ему шанса влиться в единые ряды. В общем, ничего страшного не случилось бы, и Орландо остался бы незначительным эпизодом в моей жизни, если б непонятно по каким причинам этот потомок божественных существ не обратил на меня свой ангельский взор.

Он не выказывал особых знаков внимания, но следовал за мной тенью, появлялся неожиданно в разных местах, куда его никто не приглашал, пару раз предупреждал об опасности и однажды взял мою вину на себя.

Благородный, да, но его незримое присутствие душило, выводило из себя и оставляло ощущение бесконечной шпионской слежки. К тому же, его великодушия хватало только на меня, а в передряги я попадала исключительно с Эдди и братьями Идволдсонами.

Благодаря херувимоподобному Орландо я выпутывалась из неприятностей, а друзья по проделкам на всю катушку получали заслуженное наказание. Что, как вы понимаете, дружбу нашу не укрепляло, а вбивало клин.

— Отделайся от своего хвоста, — злился Эдди. А я б с удовольствием. Только Орландо не понимал. На все мои просьбы, угрозы, истерики лишь опускал кудрявую голову и смущённо хлопал ресницами. Молча. Не оправдывался, не просил и ничего не обещал. А на следующий день всё повторялось сначала.

Однажды я не выдержала и от души поколотила Орландо. Со стороны это выглядело мерзко. Такого бить — всё равно что издеваться над беззащитным существом. Собака и та могла огрызнуться и укусить, показать зубы и тяпнуть. Орландо даже руки не поднял, чтобы защититься, но я настолько не владела собой, что не остановилась.

К тому времени его папаша крепко встал на ноги и превратился из Пьетро Фольи в дона Педро — клановым божком среди своих соотечественников в Лидли и не только.

Скандал разразился грандиозный. Отца вызывали в школу — исключительный случай: обычно в любых ситуациях разбирались на месте и определяли меру наказания. Собственно, меня покарали и без вмешательства родителя, но отцу прочитали мораль о правильном воспитании дщери и наложили епитимью.

Тогда-то я впервые имела сомнительную честь лицезреть дона Педро. Между отцом и сыном нет ничего общего во внешности — вот, кажется, о чём подумала я, глядя в жёсткие холодные глаза представителя местной мафии.

Низенький, коренастый, плотно сбитый. Смуглый до черноты. Короткие чёрные, с синеватым отливом волосы торчали густым ёжиком. Круглое массивное лицо не создавало впечатления мягкости. Один упрямо сжатый рот чего стоил. Глубоко посаженные глаза чёрными буравчиками пронизывали насквозь, ввинчивались и, казалось, замечали всё до мелочей.

Дон Педро напоминал сейф — такой же неприступный и прямоугольный. Квадратный тяжёлый подбородок только усугублял это сходство. Единственное, что выбивалось из общей картины — руки благородного дона. Красивые пальцы. Не длинные, но изящные, с твёрдыми блестящими ногтями идеальной формы без единого изъяна. Аккуратные ладони и пластичные, словно без костей, кисти.

Он рассматривал меня, как ювелир разглядывает под увеличительным стеклом очень мелкие камешки — с прищуром и тщательно, не пропуская ни единой грани.

— Я не виню тебя, дитя, — вкрадчивый тихий голос, что-то среднее между басом и баритоном. — Орландо в его возрасте не мешало бы научиться защищаться. Братья и сёстры считают, что ты заслужила наказание, и я не тот, кто может оспорить их решение. Но я тот, кто вправе покарать собственного сына за слабость. Орландо выучит урок. А тебе, дитя, не мешает запомнить: настанет день, когда придётся отдавать долги. Он всегда приходит однажды.

С этими словами дон Педро покинул комнатушку отца-настоятеля Эразмиуса. Не шёл, печатая шаг, а словно крался, ловко балансировал, как искусный канатоходец.

В школу Орландо Фольи не вернулся. Болтали, что дон Педро поколотил его до полусмерти в наказанье за то, что не сумел дать отпор девчонке. Правда это или слухи я так и не узнала. Да и не пыталась, если честно: мне ещё долго аукался мой неблаговидный поступок, поэтому я не горела желанием вновь увидеться с юным херувимом.

А слова дона Педро я запомнила. Умел он, наверное, впечатывать в головы людей особые метки. Правда, никогда не думала, что жизнь меня ещё хоть раз столкнёт со спесивым доном — слишком далеки мы были друг от друга.