Записки кинорежиссера о многих и немного о себе - Евгений Татарский

В дверях появилась Оля, с которой я был знаком еще по Ленинграду.

— Оля, скажи Женьке, правда, я тебе рассказывал, что мне Володя снился и зовет?

И Оля, счастливо улыбаясь, сказала:

— Да, Женя, да! Вот такой сюр был!

Мы расстались с Олегом на том, что он будет сниматься в следующей моей картине. И он сказал мне:

— Женька, только давай я отпущу бороду, ладно?

Я говорю:

— Хорошо!

Это был конец января. Его атаковали журналисты, телевидение, радио.

Он показал мне потайную дверь из прихожей в кабинет. Дверь была сделана в виде книжного шкафа:

— Я от них прячусь! — говорил он.

Но не по случаю «Флоризеля», здесь он пускал всех: «всех впускать, никого не выпускать!» И давал интервью довольно охотно. Когда мы с ним сидели и разговаривали, тоже звонили. После показа звонили, и еще продолжали звонить: «Расскажите, покажите!» Но счастлив он был не потому, что ему так уж понравился фильм, а потому что ему понравился прием общественности. И самое главное, что после полуторагодовалого лежания на полке фильм был показан. Он был показан первым из трех-четырех фильмов, которые «лежали на полке» с участием Олега Даля. Это и «В четверг и больше никогда» Анатолия Эфроса, и «Утиная охота» Мельникова…

А «Флоризель» был показан и при этом обласкан прессой. Он нравился публике. А через полтора месяца раздался рано утром звонок, и одна наша общая приятельница сказала:

— Женя, умер Олег! Сегодня утром в Киеве!

Потом позвонила Лиза Даль и сказала, что похороны назначены на девятое марта. И я приехал в Москву.

Похороны… Панихида была в большом зрительском фойе Малого театра. А председателем похоронной комиссии был Коршунов. Хоронили на Ваганьковском кладбище. Нужно было постараться, чтобы положить там Олега Даля, у которого не было званий, ничего не было. Всем этим занимался Виталик Соломин, и он пробил. Олега похоронили неподалеку от могилы Володи Высоцкого. Я поехал на кладбище, но отказался ехать на поминки и договорился со своим близким товарищем Артуром Макаровым, что мы встретимся у ворот кладбища. Тогда мобильных телефонов не было, мы заранее договорились, что за мной заедет его друг, скажет, что он от Артура Сергеевича Макарова и куда-то отвезет. Когда церемония на кладбище закончилась, я подошел к могиле Володи, на которой никогда не был, постоял и после направился к воротам. Ко мне подошел человек:

— Евгений Маркович, я от Артура Сергеевича Макарова!

Мы сели в машину и поехали. Я Москву плохо знаю.

Куда-то приехали, вошли в дом, поднялись на какой-то этаж… Он позвонил в звонок, и двери открыла Марина Влади. Для меня это было шоком! Олег, Володя и еще Марина. Вышел Артур. Оказалось, что привезли меня на квартиру Володи на Малой Грузинской. Артур спросил, обращаясь к Влади:

— Марина, ты знаешь, откуда сейчас Женя приехал?

— Откуда? — спросила она.

— С похорон Даля…

— Не говори мне, не говори, какие дураки, какие дураки!

Вот эти слова я помню до сих пор. Я не понимал тогда, что это она о наркоте говорила, на которую благополучно перешел и Олег Даль следом за Высоцким. Вот такая история.

Встреча с Мариной имела продолжение, когда я снимал «Пьющие кровь». Об этом фильме речь еще пойдет далее, а здесь я лишь расскажу об одном эпизоде. Артур Макаров всегда меня спрашивал:

— А кого ты хочешь снимать?

В каждом фильме, для каждого он писал индивидуальный сценарий или переписывал…

Я сказал:

— Хочу, чтобы Марина сыграла Сугробину!

— Хорошо! — сказал Артур.

Я попросил, чтобы он позвонил Марине, сказал, что я хочу с ней встретиться. В итоге позвонил ей сам, мы встретились с ней в Париже, и Марина спросила:

— Женя, а вы читали сценарий Артура «Последний роман императрицы»?

Я говорю:

— Нет!

— А прочитайте, и если вам понравится и вы возьметесь его делать, то я сейчас бесплатно снимусь, вы заплатите только моему агенту, но с условием, что следующий фильм будет «Последний роман императрицы».

Так мы договорились. Я прочитал сценарий. Мне он понравился. И мы почти запустились с ним. Тогда, в 90-м году, почти запустились. Марина землю рыла, чтобы сняться в роли Екатерины. Она мне сказала почему: она когда-то мечтала играть Екатерину в «Пугачеве», а Пугачева должен был играть Володя. Так планировалось: Володя играет Пугачева, Марина — Екатерину. Но им не дали сняться в этом фильме. И этот несвершившийся факт биографии она хотела восполнить… но уже без Володи.

Она очень хотела, чтобы мы сняли этот фильм, она пыталась найти деньги, потому что сценарий дорогой, очень дорогой. Он тогда весил миллион с небольшим долларов. Это история про путешествие Екатерины в Крым, про ее последнюю встречу с Потемкиным. Путешествие не на поезде, не на самолете, а в громадном обозе. Карета Екатерины, как я потом прочитал в исторической литературе, представляла собой сооружение, которое тянули восемнадцать лошадей. Всю библиотеку из дворца она брала с собой в путешествие, и у нее был громадный кабинет, в котором она принимала послов, сопровождавших ее в этом путешествии, ванная комната и столовая. Все это было в этой карете. Можете себе представить, что это такое? Вся свита, весь двор сопровождал ее, посланники различных стран, аккредитованные в Петербурге!

Сценарий был хорошо написан, действительно очень хорошо написан, и я очень хотел его снимать, а Марина сниматься.

Пока мы снимали в Италии «Пьющих кровь», мне позвонил директор киностудии «Ленфильм» Александр Алексеевич Голутва:

— Женя, японцы сейчас снимают «Сны о России» совместно с «Ленфильмом», и там есть маленький эпизод Екатерины на три дня. У них должна была сниматься Элизабет Тейлор в этой роли, но она заболела. Легла в больницу лечиться от алкоголизма. И я им сказал, что у нас режиссер один хочет снимать фильм о Екатерине, и в этой роли Марина Владимировна. Они всплеснули руками: «Как хорошо, как интересно! А спросите у режиссера, можем мы ее снять, нам три дня всего нужно?» Вот я тебя спрашиваю, можем?

— Я поговорю с Мариной и скажу тебе! Договорились!

Я спросил ее:

— Марина, хочешь? Три дня всего?

— Конечно! — говорит она.

Марина приехала в Ленинград и снялась. Там был эпизод — въезд царицы в Зимний дворец. Она потом мне с хохотом рассказывала, какие клячи, их иначе не назовешь, были запряжены в карету.

Я спросил:

— А скажи, тебе хоть нормально заплатили?

— Что ты! — сказала Марина. — Они покрыли весь ущерб от твоей картины, они так заплатили, как никто! Японцы!