В сетях обольщения - Сари Робинс

Хит пожал своими могучими плечами:

– Это произошло, вероятно, потому, что леди Бланкетт захотелось поболтать с мисс Гаммон. А ее подруга леди Женевьева не смогла отказаться от удовольствия их послушать. Кроме того, миссис Томас, очевидно, приятнее путешествовать в большой и роскошной карете, чем в этой, скромной и тесной. Ну а старине Биллсу приятно просто побыть в ее компании.

– Это почему же, хотелось бы мне знать?

– Этот вопрос вам лучше задать ему самому.

Тесс снова скрестила руки на груди, начиная нервничать. Особенно бесило ее то, что Хит держался возмутительно хладнокровно.

– Я позволю себе спросить вас без обиняков, Хит. С какой стати вы вдруг стали проявлять интерес к моей персоне после того, как мы не виделись почти десять лет? Что вы замышляете?

– Но ведь я уже объяснил вам, что заключил пари, – спокойно ответил он.

– Я вам не верю! – с жаром бросила она ему.

– Вы слишком подозрительны, Тесс! Ну какие, на ваш взгляд, тайные цели могу я преследовать?

Она отвернулась и вновь уставилась в окно. Мог ли Хит каким-то образом узнать, что она тайный агент министерства иностранных дел? Если да, то не чревато ли это для нее провалом? Чутье подсказывало ей, что дело тут в чем-то другом, в каких-то его личных интересах. Неужели он все еще таит на нее обиду и хочет отомстить ей за свое былое унижение? Неужели пришло время платить по старым счетам?

Хит явно бросил ей вызов, и она его приняла. Но прежде чем вступить в поединок, ей хотелось уяснить конечную цель своего противника и его тактику. Позволить себе уподобиться страусу, занимающему пикантную позу при приближении непонятной угрозы, она не могла, потому что считала себя разумной и проницательной женщиной. Тем не менее, именно в подобном положении она и находилась, когда Хит впервые случайно набрел на нее в коридоре библиотеки сиротского приюта. Вспомнив об этом, Тесс почувствовала себя неуютно.

– В самом деле, Тесс, какую интригу мог я, по-вашему, начать плести?

– Может быть, вам вздумалось мне отомстить? – вскинув бровь, сказала она.

– Отомстить? Но за что? – недоуменно спросил он.

– За то, что из-за меня уволили вашего отца.

Хит стиснул пальцами набалдашник трости.

– Я вас не понимаю, объясните!

Она сглотнула ком и сдавленно произнесла:

– Это по моей вине тогда уволили вашего отца. И вам пришлось покинуть наш дом.

В карете повисло напряженное молчание. Превозмогая резкую боль в сердце, Тесс с дрожью в голосе спросила:

– Значит, вы не отрицаете, что задумали мне отомстить?

Хит ненадолго замолчал, а потом с озадаченной миной спросил:

– Что заставляет вас терзаться чувством вины передо мной за эпизод, имевший место десять лет назад?

– Вам это прекрасно известно… – выдохнула Тесс.

– Увы, я теряюсь в догадках! Поясните, пожалуйста! – попросил Хит, вперив в нее изучающий взгляд.

Она заерзала на сиденье, встревоженная внезапными видениями давно минувшей поры. На ее щеках заиграл румянец, ноздри чувственно затрепетали. И действительно, отчего ей до сих пор становится не по себе, когда она вспоминает этот случай из своей быстро промчавшейся юности? Почему ее гложет совесть за проявленную тогда покорность?

– Я жду от вас объяснений! – повторил Хит ледяным тоном, от которого по спине Тесс побежали мурашки.

Как же ей объяснить ему, почему она мучается угрызениями совести? Очевидно, нечто подобное испытала и бедняжка Люси, утратившая дар речи после пережитого потрясения. Порой горе, выпавшее на долю человека, слишком велико, чтобы выразить его словами.

Хит подсел к ней поближе и, порывисто взяв ее за руку, спросил:

– Что с вами, Тесс? Почему вы молчите?

– Сама не понимаю, – встряхнув головой, ответила она. – Я вдруг словно бы оцепенела. Как, однако, это глупо и нелепо… – Она заморгала.

– Объясните же наконец, почему вы чувствуете себя виноватой в том, что моего отца тогда уволили? – стоял он на своем.

Тесс закусила губу и уставилась на свою маленькую ручку, которую Хит сжал своей большой и сильной рукой. Обе ее руки были в перчатках цвета шоколада, такого же, как глаза Хита. Пожалуй, только его глаза остались такими же, какими были десять лет назад.

Ей вспомнилось, как однажды, когда она слегла в постель на две недели, сраженная лихорадкой, ознобом и надрывным кашлем, к ее кровати не решалась приблизиться и ее мать. Остальные родственники даже не заглядывали в ее комнату. Она чувствовала себя парией и ужасно от этого страдала.

Один только Хит ежедневно навещал ее, садился рядом с ней на стул и читал ей вслух ее любимые сказки – «Святой Георгий и дракон», «Хрустальная туфелька», и, убаюканная его приятным голосом, она засыпала и во сне видела Хита в облике героя, поражающего копьем чудовище.

Да, в ту пору они были друзьями, хотя и понимали, что их разделяет невидимая стена условностей. И воспоминания о дружбе с Хитом продолжали преследовать Тесс после того, как он был вынужден покинуть их усадьбу по ее же вине.

Тесс представляла себе, как он сильно ее возненавидел, и ее сердце сковывала боль. О том, как трудно было отцу Хита найти себе новую работу, она боялась и подумать: ведь его уволили, даже не дав ему рекомендаций.

Нахмурив брови, Хит ожидал ответа на свой вопрос.

Но Тесс упорно молчала, сжав губы. Даже спустя столько лет она боялась увидеть его разгневанное лицо.

– Хорошо, скажи мне по крайней мере, где ты находилась, когда все это произошло? – воскликнул он. – В саду? Или в одной из гостиных?

– В художественной мастерской, – пролепетала Тесс, явственно представив себе уютную комнатку с желтыми стенами и высокими окнами, выходящими на юг. Днем в ней всегда было светло и тепло. После того неприятного происшествия Тесс уже никогда не заходила в нее, как и не брала больше в руки уголь или кисть для рисования.

– И чем же ты занималась в мастерской? – спросил Хит.

– Я рисовала, – сказала она.

– И что же ты рисовала? – спросил он.

– Твой портрет.

– Тот самый, на котором я запечатлен читающим книгу в саду? – Он удивленно вскинул брови. – Но разве он тогда еще не был закончен? Ведь я позировал тебе весь предыдущий день!

– Я вносила завершающие штрихи! – ответила Тесс и, глубоко вздохнув, добавила: – И тогда в комнату внезапно вошел отец. Он был чем-то огорчен.

– А как ты узнала об этом?

Только теперь она осознала, что они снова перешли на ты, и подумала, что Хит, очевидно, умелый следователь, изучивший все тонкости человеческой натуры, не оставляющий без внимания ни одну деталь происшествия.