Оплавленный орден - Сергей Самаров

– Некоторые винтовки «Barrett» имеют тактический глушитель[18]. Но на гранатомет, как ты заметил, его не приспособишь. Хотя где гарантия, что конструкторы в следующий раз придумают? Ронни Баррет мечтает, я слышал, о славе Михаила Калашникова. Он сам об этом где-то говорил, – добавил Устюжанин. – Но он делает все настолько сложным, что никогда до Калашникова не дотянется. Наш «калаш» прост и за счет простоты надежен. Потому его и могут подделывать во многих странах. А подделать изделия господина Баррета невозможно. Пойдем в канцелярию.

Устюжанин шагнул через порог незакрытой двери. У майора Валентинова вообще давняя и дурная привычка – всегда неплотно закрывает двери. Сам это оправдывает тем, что дома так привык. Дома собака всегда ходит из комнаты в комнату и громко лает, когда двери оказываются закрытыми. Но в казарме собаки нет. А холод по ногам солдат через дверной проем бьет. На улице пусть и северокавказская, но все же зима. И потому подполковник, пропустив вперед майора и старшего прапорщика, сам плотно и без стука прикрыл дверь.

– Иван Иванович, позаботься пружину на дверь поставить. От сквозняков. Но это можно и завтра сделать. А пока позови ко мне подполковника Крикаля. Я в канцелярии буду. Николай Павлович, пойдем, я тебя в курс дела введу. Мало ли, вдруг в мое отсутствие придется решение принимать. Крикаль со своей стороны информации добавит.

Канцелярия подполковника была, наверное, самым холодным помещением в казарме. Удивительного в этом ничего не было, поскольку угловые помещения всегда бывают самыми холодными в любом доме, кроме, может быть, деревянных рубленых изб, где все стены одинаково или пропускают холод, или не пропускают его, в зависимости от умения строителей. Кроме того, дверь в канцелярию находилась против входной двери казармы. Это тоже тепла не добавляло. Штаб отряда располагался через стену, но уже не в угловой комнате. И майор Валентинов иногда звал к себе командира отряда погреться, если долго засиживался у него в канцелярии. Сам же Устюжанин к холоду, как и к жаре, всегда был равнодушен. Для него главное, чтобы температура зимой была не минусовая. Остальное он легко переносил, почти не испытывая неудобств.

– Про сегодняшний теракт на дороге из аэропорта я уже слышал, – сказал начальник штаба. – В столовой офицеры-мотострелки рассказали.

Устюжанин в дополнение к услышанному майором в столовой вытащил из ящика стола и дал ему для ознакомления пачку фотографий, привезенную днем из ФСБ. Николай Павлович внимательно и сосредоточенно рассматривал фотографии:

– На большой дистанции поражение! Чем это их так накрыли?

– Наше новое оружие. Официально числится экспериментальным. А не официально – уже применено бандитами амира Герострата. И не могу точно сказать, сколько раз еще они успеют его применить, пока мы с тобой, Николай Павлович, не расстараемся и не накроем их вместе с гранатами «Герострат».

– Гранаты «Герострат» у амира Герострата?

– Так точно, товарищ майор.

– Я бы на огнемет подумал. Но для «Шмеля» слишком большая зона поражения.

– А это и есть такая граната, которая одновременно заменяет четыре огнемета. В полете выбрасывает три капсулы. Четвертая попадает туда, куда целишься. За счет этого разброса значительно увеличивается зона поражения. Причем стреляет из простого «РПГ-7». Придется еще и нам с этим столкнуться, думаю, и потому меры предосторожности следует просчитать загодя.

– В столовой говорили о пятистах погибших. Около пятисот.

– Перебор. Завтра в магазинах и на базарах Махачкалы будут говорить о полутора тысячах. Но прикинуть легко. Человек девяносто «краповых» в двух автобусах и два десятка легковых машин. Легковые машины редко ездят полными, за исключением такси. Я прикидывал. Должно быть около двух сотен. В худшем случае двести пятидесят. Но и этого разве мало!..

– Много, – серьезно согласился Валентинов, который разговорам в столовой, естественно, поверить не мог.

– Очень много. И потому мы с тобой должны осознать, какая ответственность на нас возлагается. И какой скорости работы требует.

– А почему на нас? Из нас с тобой сыскари, как из моей бабушки футболист.

– Следственные органы, по сути дела, не имеют концов, за которые можно ухватиться. Они раньше, когда амир Герострат очень хотел, чтобы о нем говорили, не слишком усердствовали. Пустили дело на самотек. Попадется когда-нибудь, как все они попадаются. Даже после того, когда он кучу омоновцев одним взрывом уничтожил, не сильно обеспокоились. Герострата это, видимо, задевало. Ему славы хотелось. Вот он и стал искать место, где его слава прячется. И нашел. Оказывается, в ящике для гранат. Он нашел, а его – нет. Но теперь ищут всерьез. И мы будем вместе с ними искать. Мы сегодня с Логвиновым уже были в ФСБ. Теперь подполковник Крикаль к нам с тем же вопросом пожаловал. Ответный визит, так сказать. А вот и он…

Кто-то постучал в дверь.

– Входите, Виктор Львович.

Крикаль вошел:

– Видели, как я к двери подходил, или просто угадали?

– Запомнил звук ваших шагов в вашем родном коридоре. И здесь узнал, хотя покрытие пола другое. У вас походка характерная. Трудно ее с другой спутать. Шаги мелкие и быстрые. Присаживайтесь. У нас, слава богу, пока есть на что сесть, в отличие от кабинета полковника Исмаилова.

– А что у полковника Исмаилова?

– Погром. Все стулья сломаны. Только одно офисное кресло осталось. Но в нем сам полковник восседает. За бутылкой коньяка. Поперек кабинета лежит несгораемый шкаф. Это какую силищу нужно иметь, чтобы шкаф так своротить…

– Бандиты порезвились, – констатировал подполковник ФСБ.

– Порезвились «веселые ребятки», – согласился с ним подполковник спецназа ГРУ.

– И что вам дала ваша поездка? Я подумал, что после следователей, которые вчера целый день там провели, и мы с капитаном Мамедовым вместе с ними, там делать больше нечего.

– А мне, наоборот, показалось, что сегодня удобнее с людьми общаться. Вчера все они в шоковом состоянии находились. Они сами сегодня не помнят, что вчера говорили. А сегодня уже состояние другое. Сегодня они выглядят так, словно неспелый лимон разжевали. А он не просто кислый, он невыносимо горький. И внешний вид имеют соответствующий. И у майора Луценко, и у полковника Исмаилова очень горько на душе. Трудно переживают такое несчастье.