Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов - Филипп Гут

Бену постепенно становилось холодно в сырых галереях, и он завершил свою экскурсию по старым мастерам в соляной шахте. Снаружи было чем заняться – дело оказывалось все более феноменальным. Американцы узнали, что высокопоставленные нацисты планировали взорвать шахту и уничтожить сокровища. Бен должен был допросить свидетелей и выследить подозреваемых. Саботаж почти увенчался успехом. Бен выдал Гертруде тайну о том, что вандалы, схваченные в последний момент, уже заложили в шахту несколько крупных зарядов, которые могли взорвать в любой момент. Они лежали в коробках с надписью «Осторожно, мрамор! Не бросать». К слову, заряды весом пятьсот килограммов были «американского производства». Но им не суждено было взорваться. Шахтеры никак не могли понять, почему все ящики стоят в разных пещерах, и из любопытства заглянули внутрь. Они догадались, что замышляют нацисты, и извлекли взрывчатку.

В отчете Бен намекнул, что по вопросу о том, следует ли уничтожать культурные ценности, между ведущими национал-социалистами на заднем плане разгорелся яростный спор. В последние дни от Гитлера из «Фюрербункера» поступали противоречивые приказы. Август Айгрубер, гауляйтер «Обердонау»[23], хотел любой ценой уничтожить произведения искусства. Его противником был Эрнст Кальтенбруннер, начальник охранной полиции и службы безопасности СС, а также начальник Главного управления имперской безопасности СС в Берлине. Как и многие другие высокопоставленные представители режима – в том числе и Адольф Эйхман, – Кальтенбруннер в конце войны скрывался в районе Альтаусзее. Многочисленные курортные дома и клиники предоставляли удобное укрытие. «Они могли просто замотать лица бинтами, сменить имена, зарегистрироваться как пациенты и наслаждаться жизнью среди прекрасной природы, пока напряжение не спадет». Единственной зацепкой было то, что американцы знали об их планах. Кальтенбруннер наконец одержал победу в тяжбе с Айгрубером и поддержал руководство шахты в планах по спасению. Таким образом, взрывное безумие гауляйтера оказалось в центре внимания американских следователей. Айгрубер исчез, но вскоре его поймали. За сопричастность к пыткам и убийствам заключенных в концентрационном лагере Маутхаузен он был приговорен к смертной казни и казнен в Дахау.

Судебное преследование национал-социалистов за кражу произведений искусства оказалось более сложным. В настоящее время он работает над делом Геринга, сообщил Бен в письме от 8 августа. Рейхсмаршал был страстным любителем искусства; его украденная коллекция была второй по величине после коллекции Гитлера. Фюрер сам вынес себе приговор, а Геринг должен был предстать перед судом в Нюрнберге за более серьезные преступления. Тем временем после первых допросов, проведенных Беном, Габерштока допросили в Бад-Аусзее в июне. Он не предстал перед американским военным судом. В 1949 году так называемый денацификационный трибунал, созданный для очищения общества от влияния нацистской идеологии, классифицировал его как сочувствующего. Его отношения с Гитлером, Герингом и Кº носили исключительно деловой характер. Хотя свидетели иногда выдвигали против него серьезные обвинения, его также освободили от ответственности в ходе производства по пересмотру дела.

Детективная история с украденными картинами, разыгравшаяся на фоне Альп, еще какое-то время держала Бена в напряжении, но его время в армии подходило к концу. Положение было «интригующим и полным интереса». Два офицера военно-морского флота, директора музеев в гражданской жизни, на месте проверили происхождение спасенных картин. Несколько подозреваемых находились под стражей и давали показания. Несмотря на то что Бен был увлечен работой, ему ужасно не хватало его любимой Бимбо, как ласково называл он Гертруду. «Они могут хранить свое искусство и свои сокровища, свои озера и прекрасные горы; я же с радостью променял бы все это на прогулку в парке Бронкса, если бы мог держать твою руку в своей», – признавался он в письме. Все сильнее его терзала тоска по «простой» и «сладкой» жизни вместе со своей любимой в Нью-Йорке. Теперь он действительно был сыт по горло военной жизнью в разрушенной войной Европе. Ожидалась суровая зима. И хотя у американских солдат было «довольно комфортное положение», для всех остальных оно было «трагическим».

Из дневника мы узнаем о преимуществах, которые солдаты союзников извлекли из того, что все еще существовала «серьезная нехватка мужчин». «Я никогда не видел страны с таким количеством одиноких женщин», – писал Ференц о Германии. Помимо охоты на массовых убийц и грабителей произведений искусства, было достаточно времени, чтобы посвятить себя более приятным сторонам жизни. Пикантность ситуации не миновала его: «наверное, иронично» было заигрывать с женщинами убежденных нацистов, заметил он однажды.

При этом его суждения о немцах различались: «Я лично убежден, несмотря на концлагеря и другие ужасы, свидетелем которых я был, что есть миллионы немцев, оставшихся хорошими людьми». Он показывал им фотографии зверств, совершенных нацистами, и убеждался: «Я знаю, что большинство людей, которые их видят, крайне потрясены». Он всей душой стремился вернуться в Америку. «С меня хватит войны, я сполна выполнил свой долг перед армией и теперь просто хочу домой», – написал он в дневнике 25 июля. Окончание войны, в том числе и с Японией, он отпраздновал 15 августа в штабе в Мюнхене как «самый счастливый день» с того момента, как он начал вести дневник. Отличный повод, чтобы поставить точку. Такими словами заканчиваются его записи: «Нет ни звания, ни степени, ни работы – ничего, что армия могла бы предложить мне сейчас, чтобы я остался».

На Рождество 1945 года Бен вернулся домой. Когда «Фитцхью Ли» пришвартовался в нью-йоркской гавани, Бена встречали невероятно счастливые Гертруда, мама и отчим. Из-за небольшой выходки Бен путешествовал через Атлантику как безбилетник. Вместе со многими другими солдатами он ждал увольнения из вооруженных сил недалеко от Парижа и, чтобы убить время, решил в одиночку отправиться на экскурсию по Швейцарии. Когда Бен вернулся, его товарищи исчезли. Корабль покинул Шербур без него. Из-за самовольной отлучки из войск могли возникнуть проблемы, и Бен попытался выбраться через другой порт. В Антверпене он нашел великодушного офицера, которому честно доложил о случившемся. Тот сказал: «Без проблем, ступай на борт». И даже внес Бена в список пассажиров. Никто на корабле толком не знал, кто он такой, поэтому Бен пользовался некоторой свободой. Он нашел пустую койку и валялся, читая «Войну и мир» Толстого. В пути он провернул прибыльное дельце. В детстве он неплохо показывал фокусы и теперь за деньги учил хитрым трюкам солдат, которые рассчитывали на этом заработать. «Когда мы добрались до Нью-Йорка, – писал Бен, – большинство солдат обанкротились. Но некоторые обогатились».

26 декабря в Форт-Диксе сержант Бенджамин Ференц был «с почетом» уволен с военной службы. Даже там с ним произошел особый случай. Его сослуживцев уволили в Рождество, поэтому для соблюдения формальностей Бен сформировал «войсковую часть», состоящую из одного человека. Судя по документам, он сам себя «уволил со службы». Его наградили медалью «За примерное исполнение обязанностей» и добавили несколько «Боевых звезд»[24] за участие в боях в Нормандии, Арденнах и на Рейне. Он отдавал себе отчет в том, что не личный героизм тому причиной, а тот факт, что он остался в живых. В письме с факсимильной подписью президент Трумэн благодарил его за службу в американских вооруженных силах «до полного разгрома противника».