Волчья Луна - Йен Макдональд

– Моя мать отправилась в космос на этом корабле, – сообщил Лукас доктору Воликовой на последнем предполетном медосмотре.

– Пятьдесят лет назад, – сказала доктор Воликова. – Он сильно изменился с той поры.

– Просто кое-что добавили. Или переделали. Вы ни от чего не избавились.

– Что вам нужно, Лукас?

– Я бы хотел поспать в той же койке, что и моя мать.

– Я даже не стану вникать в психиатрическую подоплеку этого желания.

– Окажите мне любезность.

– Там все будет не так.

– Знаю. Окажите мне любезность.

– Где-то должна быть запись. Воронцовы никогда не забывают.

Третье кольцо, синий квадрант, 34 справа. Доктор Воликова открыла индивидуальную каюту. Она оказалась лишь чуть-чуть больше капсулы, в которой Лукас прибыл на циклер. Он забрался внутрь, лег в одежде на матрац – чтобы ее снять, требовалось превозмочь себя, а это для него сейчас было чересчур. Матрац был мягким и упругим, каюта – хорошо оборудованной, и в какой-то момент он перестал осознавать что бы то ни было, кроме гравитации. Ему предстояло терпеть ее месяцами. На корабле он мог спастись, перейдя в центральное кольцо или даже во внутреннее, с лунной силой тяжести, если гравитация становилась невыносимо тяжелой. На Земле бежать будет некуда. Это его пугало. Каюта была тесной и уютной. Лукас был обитателем малых помещений, гнезд и комнат; он всю свою жизнь прожил в замкнутых пространствах под крышами. В том мире внизу было небо. Переходящее в космос. Агорафобия пугала Лукаса. Его все пугало. Он был не готов. Он никогда не будет готов. Никто не может к такому подготовиться. Он мог лишь довериться талантам, которые привели его сюда, которые вызволили его из-под обломков «Корта Элиу».

Этого должно хватить.

Прежде чем провалиться в тяжелый сон, он вспомнил лица. Лукасинью. Такой милый, такой потерянный. Ариэль на койке в медцентре после того, как лезвие прошло на расстоянии нерва от того, чтобы ее убить. Карлиньос на вечеринке в честь Лунной гонки Лукасинью, большой и широкий, как небо, с улыбкой идущий через лужайку, со шлемом от пов-скафа под мышкой. Рафа. Золотой, всегда золотой. Смеющийся. Его дети вокруг него, его око рядом; смеются. Адриана. Лукас мог вообразить ее лишь на расстоянии, в дверях детской, в ее любимом павильоне среди каменных лиц ориша Боа-Виста, за другим концом стола на заседании совета директоров.

Он спал в старой каюте ту ночь и четыре следующие. Его сны были тяжелыми, от них бросало в пот и хотелось кричать. Такими они будут всегда в чужеродной гравитации.

На пятое утро он отправился на Землю.

* * *

Шлюзовая команда заартачилась при виде его галстука. Он будет парить, задушит его, станет опасностью для остальных. Лукас затянул узел резко и туго, так что он превратился в острие ножа у горла, в стиле поздних 2010-х. Однобортный костюм-тройка от Тома Суини, средне-серого цвета. Узкий крой, трехсантиметровые отвороты.

– Я не прибуду на Землю словно какой-нибудь ап-аут из Байрру-Алту, – заявил он и расстегнул нижнюю пуговицу на жилете.

– Так и будет, если вас на него вырвет.

Шлюз закрылся. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем давление сравнялось с давлением в транспортной капсуле. В грудной клетке Лукаса бился ужас. Костюм был отвлекающим маневром, способом самоутвердиться перед лицом этого ужаса. Способ снова стать Лукасом Кортой. Тринадцать месяцев между мирами – на один меньше, чем он заложил в бюджет, – тринадцать месяцев геополитики и глобальной экономики, переговоров о сделках и хирургически точных взяток, распознавания и использования противоречий, безжалостных тренировок – и вот все это сошлось. Острие лезвия. От корабля к капсуле. От капсулы к кабелю. От кабеля к одноступенчатому транспортному космическому аппарату. Из аппарата на Землю. Меньше чем через четыре часа все закончится. Он не находил в этом утешения.

Шлюз открылся. Лукас схватился за поручень и, оттолкнувшись, влетел в капсулу.

Прощайте, унижение, функциональная одежда и джаз середины XX века.

Транспортная капсула представляла собой двадцатиметровый цилиндр, лишенный окон, полностью автоматизированный. Десять рядов сидений. Доктор Воликова схватилась за поручень и пристегнулась, заняв место рядом с ним.

– Вам понадобится личный врач.

– Спасибо.

Еще пятеро пассажиров, затем шлюз закрылся. Вниз всегда отправлялось меньше людей, чем вверх. Инструктаж по безопасности, излишний и напрасный. Токинью, соединившись с ИИ капсулы, предложил Лукасу виды из наружных камер. Он бросил один взгляд на синий огромный мир внизу и отключился от всех. Вызвал длинный, тщательно отобранный плейлист классической боссы. Мелодии, которые он знал и любил, которые Жоржи по его просьбе играл для него в лучшей акустической комнате двух миров.

Серия грохочущих ударов, рывки. Тишина. Капсула отделилась от «Святых Петра и Павла» – дробинка с жизнями, падающая поперек лика синего мира. Он это изучал. Он знал, как все работает. Это было полностью контролируемое падение. Он попросил Токинью показать ему модель транспортного кабеля, который выписывал круги, облетая планету. Схематичное изображение его успокоило.

Лукас погрузился в дремоту, а потом его разбудило лязганье, которое он расслышал сквозь корпус. Кабель подсоединился. Пол рухнул вниз от его желудка, гравитационные воздействия возобладали, когда кабель разогнал капсулу, чтобы вывести ее на орбиту стыковки с космическим самолетом. Лукас уже один раз совершал кабельный переход, когда спасался бегством с Луны – «лунная петля» схватила его с верха башни и зашвырнула на переходную орбиту для встречи с циклером. Ускорение достигло трех, четырех лунных сил тяжести. Теперь все намного превосходило «лунную петлю». Лукас почувствовал, как губы отгибаются, обнажая зубы, глазные яблоки расплющиваются в глазницах, кровь собирается в основании черепа. Он не мог дышать.

Потом он опять оказался в свободном падении. Кабель отпустил капсулу, и теперь Лукас падал к точке стыковки с космическим самолетом. Токинью показал ему орбитальный транспортник, немыслимо красивый, крылатый и обтекаемый, словно живое существо; аппарат достаточно чужеродный для эстетического чувства Лукаса, который привык к машинам, предназначенным сугубо для работы в вакууме. Космический самолет открыл грузовые отсеки. Толчки реактивных двигателей системы контроля положения побудили капсулу прийти в движение. Лукас следил за тем, как рука манипулятора на корпусе орбитального транспортника развернулась и соединилась со стыковочным шпангоутом. Лукас почувствовал небольшое ускорение, такое же слабое, как в домашнем лифте, когда «рука» затащила его внутрь. Космические путешествия были тактильными; щелчки и глухие удары, мягкие толчки и краткие рывки. Вибрации в подлокотниках кресла.

Лукас перебирал в уме числа. Сто пятьдесят. Высота орбиты космического самолета в километрах. Тридцать семь. Количество минут до включения ракетного двигателя для возвращения с орбиты. Двадцать три. Количество минут, на протяжении которых корабль будет проходить через атмосферу. Тысяча пятьсот. Температура по Цельсию, до которой нагреется керамический корпус орбитального аппарата при входе в плотные слои атмосферы. Триста пятнадцать. Скорость в километрах при приземлении. Ноль. Количество членов экипажа, которые могли бы взять контроль на себя, если что-то пойдет не так.